По основнымъ законамъ Россійской Имперіи, вступленіе на престолъ Государя Императора сопровождается Его торжественнымъ Коронованіемъ и Мѵропомазаніемъ. «Время для совершенія сего обряда, по тѣмъ же законамъ, назначается по Высочайшему благоусмотрѣнію и возвѣщается предварительно во всеобщее извѣстіе». Мѣстомъ его совершенія опредѣляется Московскій Успенскій Соборъ, «въ присутствіи Государственныхъ Правительствъ и сословій, по Высочайшему назначенію къ сему призываемыхъ». А порядокъ указывается въ «чинѣ Православной Греко-Россійской Церкви» [1].
Изъ сопоставленія этихъ узаконеній оказывается, что законъ, опредѣляя внѣшнюю или политически-юридическую сторону Коронованія, всю внутреннюю или церковно-религіозную его сторону какъ будто предоставляетъ церкви и ея чиноположенію.
За всѣмъ тѣмъ, въ примѣчаніи къ означеннымъ постановленіямъ, тотъ же Законъ присовокупляетъ: «Императоръ, предъ совершеніемъ сего священнаго обряда, по обычаю древнихъ Христіанскихъ Государей и Боговѣнчанныхъ Его Предковъ, произноситъ, въ слухъ вѣрныхъ Его подданныхъ, сѵмволъ Православно-Каѳолическія вѣры, и потомъ, по облеченіи въ порфиру, по возложеніи на Себя короны и по воспріятіи скипетра и державы, призываетъ Царя Царствующихъ, въ установленной для сего молитвѣ, съ колѣно-приклоненіемъ: да поставитъ Его, вразумитъ и управитъ въ великомъ служеніи, яко Царя и Судію Царству Всероссійскому, да будетъ съ Нимъ присѣдящая Божественному престолу премудрость, и да будетъ сердце Его въ руку Божію, во еже вся устроити къ пользѣ врученныхъ Ему людей и къ славѣ Божіей, яко да и въ день Суда Его непостыдно воздастъ Ему слово» [2].
Прибавленіе это есть буквальное извлеченіе изъ изданнаго [3] съ Высочайшаго утвержденія, по заключенію Св. Синода, «Чина Священнаго Коронованія».
Такимъ образомъ, и часть Священнодѣйствія, не только по формѣ, но и по содержанію, Законъ беретъ подъ свою охрану: и Царскому Исповѣданію вѣры съ извѣстной молитвой (и замѣчательно, что только этому исповѣданію и молитвѣ, предпочтительно предъ всѣми другими молитвословіями и обрядами коронованія) онъ сообщаетъ государственную санкцію.
Спрашивается: какой же именно смыслъ и значеніе придаетъ наше законодательство этому вѣроисповѣданію и этой молитвѣ Царя при Коронаціи?
Отвѣта на этотъ вопросъ — разъ онъ не разъясненъ положительно въ законѣ — надо искать въ исторіи, и въ одной только — исторіи, или, по выраженію самого вышеприведеннаго законоположенія, «въ обычаѣ древнихъ Христіанскихъ Государей и Боговѣнчанныхъ предковъ» Русскихъ Государей, и въ соотвѣтствующихъ обычаяхъ и установленіяхъ древнѣйшаго народа Богоизбраннаго, — обычаяхъ и установленіяхъ, на которые указывается отчасти въ самомъ Чинѣ Коронованія.
И во первыхъ, въ исторіи народа Богоизбраннаго мы находимъ слѣдующее, замѣчательное въ этомъ отношеніи, постановленіе закона Моисеева. Еще за долго до образованія изъ этого народа особаго царства, Моисей, въ своемъ предсмертномъ завѣщаніи, заповѣдаетъ ему: аще внидеши въ землю, юже Господь Богъ твой даетъ тебѣ въ жребій, и пріимеши ю, и вселишися въ ней, и речеши: поставлю князя надъ собою, якоже и прочіи человѣцы, иже окрестъ мене, поставляя да поставиши надъ собою князя, его же изберетъ Господь Богъ твой... И будетъ, егда сядетъ на престолѣ власти своея, да напишетъ себѣ второзаконіе сіе въ книзѣ отъ жерцевъ левитовъ, и будетъ съ нимъ, и да чтетъ ю во вся дни житія своего, да научится боятися Господа Бога своего и хранити всѣ заповѣди сія и оправданія сія, творити я (Втор. 17, 14-19). Очевидно, что, по смыслу этого постановленія, Богоизбранный («его же изберетъ Господь Богъ твой») и уже вступившій на престолъ («егда сядетъ на престолъ власти своея») — царь долженъ былъ торжественно принимать отъ священниковъ-левитовъ, или даже — собственноручно «списывать для себя», находившуюся у послѣднихъ книгу Второзаконія. Съ какою цѣлію? — «Чтобы читать ее во всѣ дни жизни своей, — дабы научиться бояться Господа Бога своего и стараться исполнять всѣ слова закона сего и всѣ постановленія сіи». Имѣлъ ли этотъ актъ только церковно-религіозное или, вмѣстѣ, и политическое значеніе? Судя потому, что онъ предписывался книгой, имѣвшей значеніе основныхъ, не только церковно-религіозныхъ, но и государственныхъ законовъ народа Божія, — что въ немъ трактовалось, между прочимъ, и о правахъ и обязанностяхъ царя новоизбраннаго [4], и что онъ долженъ былъ совершаться — если не по требованію, то, по крайней мѣрѣ, по обязательному предложенію и при непосредственномъ участіи тогдашняго представителя и руководителя народа Божія — ветхозавѣтнаго священства, нужно полагать, что онъ былъ не только церковно-религіознымъ, но и государственнымъ актомъ, иначе сказать, былъ не только добровольнымъ (хотя и торжественнымъ) обѣтомъ царя предъ Богомъ, но и — его формальнымъ обязательствомъ предъ священниками и народомъ.
Впослѣдствіи, при практическомъ примѣненіи вышеозначеннаго постановленія, актъ этотъ соединился съ клятвеннымъ обязательствомъ самого народа — чтить и хранить права или оправданія царствія [5], и, такимъ образомъ, принялъ видъ взаимнаго условія или договора между царемъ и его подданными, — договора который совершался въ одномъ изъ священныхъ городовъ народа Божія, въ присутствіи и при непремѣнномъ содѣйствіи высшихъ служителей Божіихъ, первосвященниковъ или пророковъ, затѣмъ письменно излагался и полагался въ скиніи, «предъ Господемъ». И рече, сказано, напримѣръ, объ избраніи и торжественномъ провозглашеніи Саула царемъ, и рече Саулъ къ людемъ оправданія царствія, и написа въ книзѣ и положи предъ Господомъ (1 Цар. 10, 25). И пріидоша, сказано также объ избраніи и помазаніи Давида на Царство, и пріидоша вси старѣйшины Израилевы къ Царю въ Хевронѣ, и положи имъ Царь Давидъ Завѣтъ въ Хевронѣ предъ Господемъ, и помазаша тамо Давида на Царство надъ всѣмъ Израилемъ (2 Цар. 5, 3).
Но такой порядокъ дѣлъ, въ такомъ теократическомъ государствѣ, какъ израильское, безъ сомнѣнія, не могъ продолжаться долѣе избранія и возведенія на престолъ первыхъ царей израильскихъ. И мы видимъ, что уже Давидъ, въ родѣ котораго самимъ Богомъ «утверждается престолъ на вѣки» (2 Цар. 7, 13), въ отмѣну прежняго порядка, самъ провозглашаетъ сына своего «царемъ по себѣ», самъ повелѣваетъ совершить надъ нимъ обрядъ Мѵропомазанія и самъ «завѣщаетъ завѣтъ» съ нимъ (3 Цар. 1, 30-35, 2, 1-9), такъ что Соломонъ, по воцареніи, уже не предъявляетъ народу никакихъ «оправданій царствія» и не заключаетъ съ нимъ никакого «завѣта предъ Господемъ», а ограничивается одними торжественными жертвоприношеніями въ Гаваонѣ и въ Іерусалимѣ и — одною молитвою къ Царю Царствующихъ — «да дастъ ему сердце разумное, чтобы судить народъ Его и разумѣть что добро и что зло, ибо кто можетъ управить такимъ многочисленнымъ народомъ Божіимъ (3 Цар. 3, 9). Точно также и послѣдующіе Цари Іудейскіе обходятся, повидимому, безъ всякихъ особыхъ завѣтовъ съ народомъ [6], хотя, во свидѣтельство своей вѣры и вѣрности Закону Моисееву, и завѣщаютъ иногда завѣты предъ Господемъ — еже ходити вслѣдъ Господа, и хранити заповѣди Его, и свидѣнія Его, и оправданія Его, всемъ сердцемъ и всею душою (4 Цар. 23, 2-3).
Такимъ образомъ, позднѣйшіе завѣты царскіе опять стали было принимать видъ первоначальныхъ, заповѣданныхъ Моисеемъ, обѣтовъ царя предъ Богомъ и его одностороннихъ, хотя только нравственныхъ, а не формальныхъ, обязательствъ предъ народомъ. Если же и въ этомъ своемъ видѣ, они, какъ замѣтно, лишь изрѣдка, и только при чрезвычайныхъ обстоятельствахъ, а не при каждомъ новомъ воцареніи, повторяются въ дальнѣйшей исторіи Царства Іудейскаго, то причины такого явнаго отступленія отъ Богоучрежденнаго порядка надобно искать уже не въ упроченіи въ домѣ Давидовомъ престолонаслѣдія, а, съ одной стороны, въ совершенномъ пренебреженіи къ закону Моисееву большей части царей Іудейскихъ, съ другой — въ полнѣйшемъ невѣдѣніи и непониманіи силы его самими первосвященниками Іудейскими (4 Цар. 22, 8-16). Исторія другой, отдѣлившейся отъ дома Давидова и еще болѣе позабывшей Бога, половины Царства Израильскаго, въ которой, не смотря на постоянную смѣну царей и династій, ничего не говорится ни о какихъ завѣтахъ царей — ни съ Богомъ, ни съ самимъ народомъ, представляетъ лучшее подтвержденіе указаннаго объясненія. Цари не хотѣли, а первосвященники не умѣли поддержать узаконеннаго самимъ Богомъ, чрезъ Моисея, обычая, а потому онъ, этотъ обычай, и сталъ постепенно упадать, увлекая за собой къ паденію и самыя Царства, невнимательныя къ велѣніямъ Вышняго.
Нельзя сказать, чтобы именно этотъ обычай, т. е. Богоустановленный обычай царей іудейскихъ, перешелъ и въ міръ Христіанскій, — нельзя, потому что Христіанскіе Государи долго и послѣ того, какъ сдѣлались первородными сынами и покровителями Церкви Христовой, не соблюдали никакихъ особыхъ религіозныхъ обрядовъ при своемъ вступленіи на престолъ. Но если, во первыхъ, послѣднее обстоятельство объяснялось, между прочимъ, тѣмъ, что первые Христіанскіе Государи вступали на престолъ еще до принятія св. крещенія, и если, съ другой стороны, обряды вѣнчанія и помазанія греческихъ царей на Царство, въ концѣ концовъ, во многомъ совпали съ обрядами вѣнчанія и помазанія царей іудейскихъ [7], то и въ разсматриваемомъ отношеніи въ обычаяхъ Христіанскихъ Государей нельзя не видѣть нѣкоторой исторической связи съ обычаями царей іудейскихъ.
Первое достовѣрное извѣстіе о царскихъ обѣтахъ и обязательствахъ греческихъ императоровъ, при ихъ коронованіи, относится ко времени воцаренія императора Анастасія (491 г.). Историкъ Евагрій передаетъ объ этомъ слѣдующее: «когда Аріанда (вдовствующая супруга Зенона) вознамѣрилась облечь Анастасія порфирой, Евфимій, Патріархъ Константинопольскій, отказался дать свое согласіе на это, прежде чѣмъ Анастасій дастъ свое собственноручное клятвенное обѣщаніе, что, владѣя скипетромъ, онъ будетъ содержать вѣру чистою и не введетъ ничего новаго въ св. Церковь Божію [8]. Анастасій далъ требуемое рукописаніе и вручилъ его Македонію сосудохранителю. Хотя клятва эта была вызвана особымъ случаемъ, именно подозрѣніемъ императора въ Монофизитизмѣ, тѣмъ не менѣе, начало было положено, и послѣ патріархи уже не рѣдко предлагали императорамъ, при ихъ вступленіи на престолъ, клятвенно свидѣтельствовать предъ ними о своей ревности по вѣрѣ и твердомъ намѣреніи охранять церковь Божію отъ напастей. Императоры, съ своей стороны, никогда не уклонялись отъ исполненія подобныхъ требованій, и клятвенный обѣтъ вѣры и вѣрности церкви Христовой сталъ чаще и чаще повторяться при восшествіи на престолъ государей греческихъ. Такъ, въ 662 г. патріархъ Киріакъ требовалъ отъ Фоки Центуріона обѣщанія пребывать постоянно въ исповѣданіи вѣры истинной и хранить Церковь Божію въ мирѣ [9]. Левъ Исаврійскій, въ 717 г., долженъ былъ также обѣщать патріарху Никифору, что ничего никогда не предприметъ во вредъ церкви и не позволитъ себѣ никакого нововведенія во св. догматахъ, правильно опредѣленныхъ святыми отцами [10]. Михаилъ Рангавъ въ 803 году клятвенно обязался предъ Патріархомъ Никифоромъ «защищать Правую вѣру, удерживать руки свои отъ пролитія крови Христіанской и не обижать ни клириковъ, ни монаховъ и никого изъ людей, принадлежащихъ къ церковному клиру» [11].
Съ X вѣка, когда къ вѣнчанію греческихъ императоровъ присоединено и мѵропомазаніе, подобное обязательство становится уже обычнымъ, хотя до самаго конца Византійской имперіи не входитъ ни въ кодексъ гражданскихъ законовъ имперіи, ни въ каноническія постановленія Церкви. Симеонъ Солунскій такъ описываетъ и объясняетъ совершеніе этого обряда въ своемъ «Разговорѣ о святыхъ священнодѣйствіяхъ и Таинствахъ Церковныхъ»: «Потомъ (т. е. по провозглашеніи народомъ царя), онъ (царь) приходитъ въ церковь и, являя покорность Богу, какъ началу всего, испрашиваетъ даровъ благодати Его, какъ рабъ Божій, и молится о посвященіи своемъ въ царя; ибо Христомъ, Царемъ Царствующихъ, Царіе Царствуютъ (Прит. 8, 15), и Его одного Царство вѣчно... Въ храмѣ принимаетъ царя іерархъ, какъ имѣющій божественную власть и силу освященія, какъ получившій безстрастное и небесное начальство Духа. И не просто даетъ ему, чего онъ испрашиваетъ, но напередъ пріемлетъ отъ него Православное исповѣданіе вѣры въ Бога и обѣтъ благоволительнаго попеченія о подданныхъ, въ правдѣ. Когда царь произнесетъ это устами и знаменуется рукою, — такъ какъ исповѣданіе вѣры и обѣты, совешенные предъ Богомъ должны быть вѣрны и тверды, — тогда іерархъ вручаетъ ему на возвышенномъ амвонѣ символы власти [12] и пр. По свидѣтельтельству имп. Іоанна Кантакузена [13], подтверждаемому Кодинымъ — въ его изложеніи обрядовъ двора греческаго [14], корнуемый государь предварительно составлялъ исповѣданіе своей вѣры, потомъ торжественно провозглашалъ его въ церкви, и за собственноручною подписью, передавалъ патріарху, а патріархъ передавалъ это рукописаніе сосудохранителю на сбереженіе въ церкви. У Кодина же находимъ и самый текстъ подобныхъ рукописаній: «Я (имярекъ) вѣрный во Христѣ Господѣ нашемъ, царь — императоръ Римскій, начерталъ сіе исповѣданіе собственною моею рукою. Вѣрую въ единаго Бога, Отца, Вседержителя, Творца неба и земли», и проч. (по Символу Никео-Цареградскому). «Принимаю, исповѣдую и утверждаю Апостольскія и Божественныя преданія, также постановленія и опредѣленія Вселенскихъ соборовъ, вмѣстѣ съ помѣстными. Признаю всѣ права и обычаи святѣйшей великой Церкви Божіей. Соглашаюсь на все, что правильно, канонически и неизмѣнно узаконили и опредѣлили по разнымъ мѣстамъ Святые Отцы наши. Обѣщаюсь пребыть постоянно неизмѣннымъ служителемъ (δοῦλος) и сыномъ Святой Церкви; ея заступникомъ и покровителемъ, милостивымъ и человѣколюбивымъ къ своимъ подданнымъ, сколько мнѣ позвляетъ это справедливость и приличіе... Буду поступать по правдѣ, и все, что отвергли и анаѳематствовали Святые Отцы, отвергаю и анаѳематствую, съ своей стороны, и я, отъ всей души и отъ всего сердца моего. Все сіе даю слово исполнять предъ Святою соборною Церковію. Мѣсяца N, дня и индикта N, года N. Вѣрный во Христѣ, Господѣ нашемъ, Императоръ Римскій N, подписалъ собственноручно и предаю Святѣйшему Господину моему и вселенскому Патріарху, Господину N, и священному съ нимъ Собору» [15].
Такимъ образомъ, древне-іудейскій царскій обѣтъ предъ Богомъ и формальное обязательство предъ народомъ — въ имперіи Греческой смѣнились торжественнымъ исповѣданіемъ вѣры и клятвеннымъ [16] обязательствомъ императоровъ предъ церковію и ея «освященнымъ соборомъ»; древне-іудейскій смѣшанный, т. е. церковно-политическій характеръ этого обычая въ мірѣ Христіанскомъ уступилъ мѣсто одному, собственно церковно-религіозному.
Но внутренній смыслъ и значеніе этого обычая какъ въ царствѣ іудейскомъ, такъ и въ имперіи Греческой, остался одинъ и тотъ же, — смыслъ и значеніе торжественнаго, со стороны коронуемаго, удостовѣренія, въ лицѣ представителей церкви, всѣхъ вѣрныхъ сыновъ этой церкви, а въ лицѣ послѣднихъ — и всѣхъ вѣрноподданныхъ — въ истинѣ и чистотѣ своихъ вѣрованій и благонамѣренности своихъ будущихъ дѣйствій по отношенію къ церкви и государству. Своею внѣшнею обрядовою стороною обычай этотъ также напоминаетъ вышеизложенные обычаи царей іудейскихъ совершать свои обѣты предъ самымъ вѣнчаніемъ или мѵропомазаніемъ, совершать ихъ не только устно и письменно, совершать въ священныхъ мѣстахъ или народныхъ собраніяхъ [17], въ присутствіи и при непремѣнномъ участіи высшихъ служителей Божіихъ, и свои рукописанія передавать въ церковь на храненіе. Наконецъ, даже въ исключеніяхъ, какія допускались изъ этого общаго правила, исторія имперіи Греческой переноситъ нашу мысль ко временамъ царства Израильскаго. Именно, и здѣсь, подобно царю Давиду нѣкоторые изъ императоровъ сами «украшали» скоихъ будущихъ преемниковъ «знаками царской власти» и сами брали съ нихъ клятву въ вѣрѣ и вѣрности себѣ и церкви святой, предоставляя имъ въ тоже время запечатлѣвать акты о семъ, во всеобщее свѣдѣніе, своею подписью [18].
Изъ православной Греціи обычай этотъ перешелъ и въ царство Русское. Только въ началѣ, до объединенія земли русской, князья наши проявляли лишь робкое подраженіе царямъ греческимъ, почитая самое коронованіе и соединенные съ нимъ обычаи выше своего скромнаго княжескаго достоинства (въ таковомъ взглядѣ утверждали ихъ частію сами императоры греческіе). При вступленіи на престолъ они обыкновенно ограничивались только клятвою или присягою, которую, предъ Святителями, давали другъ другу или народу (смотря потому — отъ кого получили престолъ), а наслѣдственные изъ нихъ, конечно, и того не дѣлали, а по смерти предшественниковъ прямо вступали въ соборные храмы своихъ главныхъ городовъ и здѣсь «съ великою честію» садились на свои столы, т. е. получали благословеніе отъ мѣстныхъ архипастырей, при чемъ украшались иногда особою мантіею или «кочемъ» и богатоукрашенною шапкою или «клобукомъ» [19]. Какъ на нѣкоторую связь съ царственными обѣтами греческихъ императоровъ, можно указать здѣсь развѣ на молитву, которую читалъ епископъ надъ садившимся на престолъ княземъ, и которая до сихъ поръ читается нашими первосвятителями надъ преклонившемъ главу нововѣнчаннымъ императоромъ [20]. Во время ига Монгольскаго «воля ханская» или «пожалованіе царское», съ которымъ князья возвращались изъ орды, еще менѣе благопріятствовало развитію у насъ древне-греческой практики при коронованіи. Ибо въ это тяжелое время не сами князья, по закону или договору, садились на престолъ, а обыкновенно ханы, черезъ своихъ пословъ, сажали ихъ на княженіе [21], и церковь уже не отъ великихъ князей искала себѣ покровительства и защиты, а нерѣдко отъ хановъ пріобрѣтала охранныя грамоты, или такъ называемые — «ярлыки ханскіе». —
Сверженіе ига Монгольскаго и свойство нашихъ князей, чрезъ Софію Палеологъ, съ императорами греческими — сразу открыли къ намъ входъ почти всѣмъ обычаямъ греческаго вѣнчанія и помазанія на царство, но опять — за исключеніемъ изложеннаго выше — клятвеннаго, предъ церковію, обязательства греческихъ императоровъ. Можетъ быть, эта послѣдняя частность упускалась вслѣдствіе несовершеннолѣтія первыхъ Боговѣнчанныхъ Великихъ Князей и Царей нашихъ (Дмитрія, внука Іоанна III, и въ первый разъ вѣнчаннаго — еще 3-хъ лѣтняго Іоанна Грознаго), ибо послѣдующіе чины вѣнчанія, по духу того времени, безъ всякихъ исправленій и дополненій, согласовались съ предшествовавшими чинопослѣдованіями. Можетъ быть также, — что обязательство необходимо подразумѣвалось при вѣнчаніи и потому какъ бы замѣнялось нововведеннымъ у насъ — заключитильнымъ поученіемъ святителя [22]. А можетъ быть, наконецъ, оно казалось первымъ самодержцамъ нашимъ нѣкоторымъ напоминаніемъ до монгольскихъ «крестныхъ цѣлованій» и монгольскихъ предъ ханами обязательствъ, и потому съ недовѣріемъ отвергалось ими при коронованіи [23]. Во всякомъ случаѣ, только съ вѣнчанія царя Ѳедора Алексѣевича мы видимъ, что патріархъ начинаетъ спрашивать приступающаго къ коронованію: «Како вѣруеши», и Государь начинаетъ отвѣчать: «Вѣра убо моя сія есть: Вѣрую во единаго Бога Отца, Вседержителя Творца небу и земли» [24] и проч., но и то — безъ древне-греческихъ обѣтовъ покорности св. Церкви Божіей и «благоволительнаго попеченія о подданныхъ, въ правдѣ». Послѣднее дополненіе къ чину царскаго вѣнчанія сдѣлано уже съ принятіемъ нашими государями титула императоровъ, — когда повелители земли русской возвысились до послѣдней степени и когда всякая тѣнь зависимости царской власти отъ кого нибудь, кромѣ Бога, исчезла [25].
Только и тутъ, это дополненіе явилось не въ видѣ формальнаго, за собственноручною, какъ это было у древнихъ евреевъ и грековъ, подписью коронуемаго, съ произнесеніемъ словъ: «клянусь», или «соглашаюсь», «обѣщаюсь», и не въ соединеніи съ предварительнымъ исповѣданіемъ вѣры, а въ видѣ отдѣльнаго, «по облеченіи въ порфиру, по возложеніи на себя короны и по воспріятіи скипетра и державы, призыванія Царя царствующихъ, въ установленной для сего молитвѣ, съ колѣнопреклоненіемъ». Такимъ образомъ, этотъ древне-еврейскій обѣтъ Богу и народу и древне-греческое клятвенное обязательство предъ Церковью у насъ, въ концѣ концовъ, превратились въ торжественное, «въ слухъ вѣрныхъ подданныхъ», произнесеніе Сѵмвола Православно-Каѳолической вѣры, и въ таковую же молитву Царя къ Царю царствующихъ о ниспосланіи небесной помощи къ благоустроенію всего на пользу народа и на славу Божію. Однако, если мы обратимъ вниманіе на обстоятельства и самую форму произнесенія — какъ этого вѣроисповѣданія такъ и этой молитвы, особенно на заключительныя слова этой молитвы, если, при томъ, посмотримъ на присоединенную, въ соотвѣтствіе этой молитвѣ, благодарственную и умилостивительную, съ колѣно-преклоненіемъ же, молитву самихъ вѣрноподданныхъ, то не можемъ не усмотрѣть въ совокупности всѣхъ этихъ молитвословій ясныхъ слѣдовъ, съ одной стороны, древнихъ «завѣтовъ» и обѣтовъ царей израильскихъ, а съ другой менѣе древнихъ, но болѣе опредѣленныхъ-клятвенныхъ обязательствъ царей греческихъ [26].
Вотъ это вѣроисповѣданіе и эти двѣ молитвы, какъ онѣ совершены были при вѣнчаніи въ Бозѣ почившаго Государя Императора Александра Николаевича.
По окончаніи пѣнія псалма, во время котораго Ихъ Величества, Государь Императоръ и Государыня Императрица, вступили во Св. Успенскій храмъ, митрополитъ Московскій, взошедъ на амвонъ трона къ Его Императорскому Величеству, сказалъ Его Величеству слѣдующую рѣчь: «Благочестивѣйшій Великій Государь нашъ, Императоръ и Самодержецъ Всероссійскій! понеже благоволеніемъ Божіимъ и дѣйствіемъ Святаго и всеосвящающаго Духа и Вашимъ изволеніемъ имѣетъ нынѣ въ семъ первопрестольномъ храмѣ совершиться Императорское Вашего Величества коронованіе и отъ Святаго Мѵра помазаніе: того ради, по обычаю древнихъ христіанскихъ Монарховъ и Боговѣнчанныхъ Вашихъ предковъ, да соблаговолитъ Величество Ваше въ слухъ вѣрныхъ подданныхъ Вашихъ исповѣдать Православно-Каѳолическую Вѣру, «како вѣруеши»? — И сіе сказавъ, поднесъ предъ лице Его Величества разгнутую книгу, изъ которой Его Величество велегласно прочитать изволилъ Святый Символъ православныя вѣры: «Вѣрую во Единаго Бога Отца, Вседержителя и проч.» — По прочтеніи Сѵмвола, тотъ же митрополитъ къ Его Величеству возгласилъ: «Благодать Пресвятаго Духа да будетъ съ тобою, аминь». А прочіе архіереи тоже произнесли тайно. — Митрополитъ сошелъ съ амвона трона, и протодіаконъ возгласилъ: «Благослови, Владыко». — Архіерей: «Благословенно царство» и пр. (Началось Священнодѣйствіе коронованія).
По совершеніи коронованія, по пропѣтіи многолѣтія и по окончаніи звона и пальбы, Государь Императоръ, вставъ съ престола и отдавъ скипертъ и державу тѣмъ особамъ, которыми оные въ процессіи несены были, соизволилъ прочесть, съ колѣнопреклоненіемъ, по книгѣ, поданной митрополитомъ, слѣдующую къ Богу молитву: «Господи Боже отцевъ и Царю царствующихъ, сотворивый вся словомъ Твоимъ и премудростію Твоею устроивый человѣка, да управляетъ міръ въ преподобіи и правдѣ! Ты избралъ мя еси Царя и Судію людемъ Твоимъ. Исповѣдую неизслѣдимое Твое о мнѣ смотрѣніе, и благодаря величеству Твоему покланяюся. Ты же, Владыко и Господи Мой, настави Мя въ дѣлѣ, на неже послалъ Мя еси, вразуми и управи Мя въ великомъ служеніи семъ. Да будетъ со Мною присѣдящая престолу Твоему премудрость. Посли ю съ небесъ святыхъ Твоихъ, да разумѣю, что есть угодно предъ очима Твоима, и что есть право въ заповѣдѣхъ Твоихъ. Буди сердце мое въ руку Твоею, еже вся устроиши къ пользѣ врученныхъ Мнѣ людей и къ славѣ Твоей, яко да и въ день суда Твоего непостыдно воздамъ Тебѣ слово: милостію и щедротами единороднаго Сына Твоего, съ Нимъ же благословенъ еси съ Пресвятымъ и благимъ и животворящимъ Твоимъ Духомъ, во вѣки, аминь».
По прочтеніи же Его Императорскимъ Величествомъ этой молитвы, митрополитъ возгласилъ: «Миръ всѣмъ». Ликъ: «И духови твоему». Протодіаконъ: «Паки и паки, преклонше колѣна, Господу помолимся». И всѣ предстоявшіе, кромѣ Его Величества, преклонили колѣна, а митрополитъ Московскій, стоя также на колѣнахъ, прочелъ, отъ лица всего народа, слѣдующую молитву: «Боже великій и дивный, неисповѣдимою благостію и богатымъ промысломъ, управляя всяческая, Его же премудрыми, но неиспытанными судьбами, разнообразные предѣлы жизнь и сожительство человѣческое пріемлетъ, благодарнѣ исповѣдуемъ: яко не по беззаконіямъ нашимъ сотворилъ еси намъ, ниже по грѣхомъ нашимъ воздалъ еси намъ. Согрѣшихомъ, Господи, и беззаконовахомъ, и крайняго Твоего отвращенія достойны сотворихомся. Ты же, о неисчетная Благостыня, милостивый и долготерпѣливый, и каяйся о злобахъ человѣческихъ, Владыко, наказавъ насъ краткимъ бывшія печали посѣщеніемъ, се изобильно исполнилъ еси радости и веселія сердца наша, оправдавъ надъ нами царствовати возлюбленнаго Тобою Раба Твоего, Благочестивѣйшаго Самодержавнѣйшаго Великаго Государя нашего Императора Александра Николаевича всея Россіи: умудри убо и настави Его непоползновенно проходити великое сіе къ Тебѣ служеніе, даруй Ему разумъ и премудрость, во еже судити людемъ Твоимъ въ правду, и Твое сіе достояніе въ тишинѣ и безъ печали сохранити, покажи Его врагомъ побѣдительна, злодѣемъ страшна, добрымъ милостива и благонадежна, согрѣй сердце Его къ призрѣнію нищихъ, ко пріятію странныхъ, къ заступленію напаствуемыхъ. Подчиненныя же ему правительства управляя на путь истины и правды и отъ лицепріятія и мздоимства отражая, и вся отъ Тебѣ державѣ его врученныя люди въ нелицемѣрной содержа вѣрности, сотвори его Отца о чадахъ веселящагося и да удивиши милости Твоя на насъ. Умножи дни живота Его въ нерушимомъ здравіи и непремѣняемомъ благополучіи, даруй же во дни его и всѣмъ намъ миръ, безмолвіе и благопоспѣшество, благораствореніе воздуха, земли плодоносія, и вся къ временной и вѣчной жизни потребная. О премилосердый Господи нашъ, Боже щедротъ и Отче всякія утѣхи, не отврати лица Твоего отъ насъ и не посрами насъ отъ чаянія нашего, уповающе на Тя, молимся Тебѣ, и молящеся на щедроты Твоя уповаемъ: Ты бо единъ вѣси, еже требуемъ, и прежде прошенія подаеши, и дарованія утверждаеши, и всякое даяніе благо, и всякъ даръ совершенъ свыше есть сходяй отъ Тебе Отца свѣтовъ. Тебѣ слава и держава со единороднымъ Твоимъ Сыномъ, и Всесвятымъ и благимъ и животворящимъ Твоимъ Духомъ, нынѣ и присно и во вѣки вѣковъ». Ликъ «Аминь». Послѣ молитвы, митрополитъ произнесъ краткую привѣтственную Его ВЕЛИЧЕСТВУ рѣчь; по окончаніи же оной, возгласилъ: «Слава Тебѣ благодателю нашему во вѣки вѣковъ». И пѣвчіе пропѣли: «Тебе Бога хвалимъ», и былъ колокольный звонъ.
За симъ началась Божественная литургія.
Подчеркнутыя мѣста и взаимное сопоставленіе изложеннаго вѣроисповѣданія и молитвъ не оставляютъ ни малѣйшаго сомнѣнія — какъ въ ихъ происхожденіи отъ древне-греческихъ и древне-еврейскихъ царскихъ обѣтовъ и обязательствъ, такъ и въ ихъ удостовѣрительномъ, церковно-государственномъ характерѣ.
Комментариев нет