 |
Битва за Храм на Торфянке в Москве раскрывает тайны ожесточенной и непримиримой битвы граждан против христиан. Но эта битва не единственная в войне гражданства против христианства в России, войне, которая продолжается более ста лет.
Итак, столетняя война.
1905-1907 года — ожесточенная война граждан против христиан.
Попытаемся найти ключевые события этой войны в 1917 году.
Разсуждая о словах Государя «Кругом измена и трусость и обман», которые он написал в своем дневнике 2/15 марта 1917 года, возникает вопрос: «К кому же относится слово трусость?».
Начнем по порядку.
Уже всем понятно, к кому относятся слова Государя об измене и обмане. Господь милостив, разум потихоньку возвращается к нашему народу.
Но к кому же тогда из окружения Царского относится слово о трусости. Может быть к изменникам? Но изменники вели себя с неслыханной наглостью, хамством и безумной непочтительностью. Этих изменников можно назвать одним словом – иудовичи (по отчеству одного из них Николая Иудовича Иванова), которое содержательно открывает подлый поступок их и его причины.
Может тогда слово трусость относится к тем, кто не обуздал невежественную наглость изменников и не покарал лукавство клятвопреступников? Ведь если вычесть из Царского окружения в Пскове изменников (и обманщиков одновременно), то останутся те, кто оставил Государя в тяжелую минуту нечеловеческого испытания.
«Тако ли не возмогосте единаго часа побдети со мною» - сказал Господь своим заснувшим ученикам в Гефсиманском саду.
И «верноподданное» окружение Царя в 1917 году «проспало» час испытания своего, времени, на которое и призваны были Богом. Неужели они думали, что поставлены Господом-Промыслителем только для шествий и церемоний, парадов и учений.
«Иерусалим не узнал времени посещения своего».
Но даже за эти парады и учения с великим смирением поблагодарил войска и народ Государь наш Николай такими словами:
« Братцы. Спаси вас Бог, за славный парад».
«Спаси вас Бог, братцы, за отличные учения».
Тех, которые проявили постыдную боязливость и малодушие, нельзя и называть верноподданными. Верность не бывает в радости и изобилии. Верность познается в беде и скорби. Верность и преданность своему Царю Николаю II у русского народа в час испытания не нашлась. С 1917 года и даже до сего дне.
Искупать грех боязливости и малодушия Царских подданных пришлось Царской Семье, укрепляемой Христом в их жертвенном подвиге. Обратите внимание – Государь, Государыня, юные Царевны и юный Царевич искупили грех боязливости и малодушия русского народа в час испытания в 1917-1918 годах с исключительным мужеством и самопожертвованием.
Кто в Царском окружении тогда, в Пскове 2/15 марта 1917 года, как считается не проявил согласия с изменой?
Флигель-адъютант генерал-майор Нарышкин К.А. и полковник Мордвинов А.А. Которые изучали вопрос «вправе ли Государь передать престол Михаилу Александровичу» по книге Основных Законов Российской Империи [Православный Царь-Мученик. Игумен Серафим].
Кому они помогли этим? Только подлым крамольникам.
Не понимающие или не желающие понять, что если их спросили о взгляде Русского Закона на происходящее, то следуя ему им необходимо было казнить изменников.
И это были генерал-майор и полковник.
Когда Государь спросил полковника Мордвинова А.А. «что обо всем говорят?», то он ответил: «мы все так удручены, так встревожены... для нас это такое невыносимое горе... мы все еще не можем придти в себя... для нас все так непонятно и чересчур уж поспешно...»
То есть нужно было, он считал, не так поспешно изменять Государю. И это тот человек, Мордвинов А.А., который обедал за общим столом с Царем, даже после таких изменнических слов.
Рассмотрим тогда тех верноподданных, которые как считается проявили свое несогласие с изменой.
К сожалению, нам придется изучать не мужественные поступки самих верноподданных, а их разумные и мужественные слова в письменном виде.
Итак, первое, малоизвестное.
Письмо Екатеринославского отдела Союза Русского народа, которое направлено 23 февраля 1917 года, в день начала безпорядков в Петербурге.
Вот содержания этого письма, из книги Фоминых «Православный Царь-мученик»:
«[Служебная отметка] 1917. Февр. 23. В Канцелярию Г. Синодального Обер-прокурора.
Врата адова не одолеют Церкви Христовой, но судьба Православия в нашем Отечестве неразрывно связана с судьбою Царского Самодержавия. Воспоминая в Неделю Православия церковно-государственные заслуги русских Святителей сыновне дерзаем обратиться к Вашему Высокопреосвященству и другим первоиерархам Русской Церкви: единодушными благословениями и советами в духе мира и любви укрепить Самодержавнейшего Государя на защиту Священных прав Самодержавия, врученных ему Богом через глас народа и благословение Церкви, против которых покушаются те же крамольники, которые покушаются и против нашей Святой Православной Церкви. Вашего Высокопреосвященства духовные чада, члены Совета Екатеринославского отдела Союза Русского народа. Председатель Образцов».
Это образцовое высказывание верноподданнических чувств, но ошибка в том, что словесно просьбой к архиереям и ограничилось дело Екатеринославского отдела СРН.
Но уничтожать беззаконную крамольную деятельность необходимо делами мужества решительными и верноподданническими.
А ведь самые верные и искренние чувства говорят в делах верноподданнических даже без слов. Истинные дела не нуждаются в словах, сами дела говорят красноречивей и сильнее слов. Жаль, что не сели воины Христовы из Екатеринославского отдела в поезд и не поехали к Царю-батюшке Николаю Александровичу для защиты своего Государя.
Теперь рассмотрим второе известное письмо, отправленное несколько позднее.
Получив сообщение из Ставки о так называемом «отречении», генерал Гусейн Хан Нахичеванский отправил начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу Алексееву М. В. Телеграмму:
«До нас дошли сведения о крупных событиях. Прошу Вас не отказать повергнуть к стопам Его Величества безграничную преданность гвардейской кавалерии и готовность умереть за своего обожаемого Монарха. Генерал-адъютант Хан Нахичеванский. № 277, 03 марта 1917 г.».
Государь не отказывал повергнуть к его стопам преданную гвардейскую кавалерию. Но эта кавалерия в своей безграничной преданности и готовности не пошла дальше своих слов.
«Повергать к стопам Его Величества безграничную преданность гвардейской кавалерии и готовность умереть за своего Монарха» гвардейцы оказались способными и показали только на бумаге. А ведь они находились недалеко от Ставки и даже Пскова, в Ровно. Недалеко для гвардейских кавалеристов.
Что мешало им, гвардейским кавалеристам, защитить своего Царя?
Гвардейцы просили не отказать изменника Алексеева, но ведь можно было понять, что раз сообщение о так называемом «отречении» направлено из Ставки, значит, там находятся и руководят изменники.
Посмотрим, наконец, на третье письмо. Генерал-лейтенанта графа Федора Артуровича Келлера, командира 3-го кавалерийского корпуса, Свиты Его Императорского Величества генерал от кавалерии, «первой шашки России», «последнего рыцаря Империи».
«3-й конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрекся от Престола. Прикажи, Царь, придем и защитим Тебя».
Как правильно, благородно и достойно изложено первое предложение телеграммы. Конечно, та телеграмма Государя начальнику штаба есть свидетельство отречения России от своего Царя и от Бога. Но что написал Федор Артурович во втором предложении телеграммы? «Прикажи», и только тогда «придем» и «защитим». Но если 3-й конный корпус понял, что Государь окружен изменниками, то из этого следует, что верным Богу и Царю воинам необходимо срочно выступить для защиты своего Господина и Царя.
Получилось два противоположных по смыслу предложения в телеграмме. К первому предложению подходят такие слова в продолжение: «Мы идем к Тебе, наш Государь». И даже если бы Государь не получил бы такой телеграммы, то Царь бы увидел ее слова в боязливом поведении окружающих его лжегенералов-изменников.
Но граф Келлер ждет приказа. А в присяге разве было написано, что ее исполнять необходимо после личного приказа Царя? Или для генерала из Свиты Его Императорского Величества, получившего наградную шашку из рук Государя, нужно особое приглашение?
Для Свитского генерала главное правило: «Где Господин мой, там и слуга его будет».
Уже и орудие — шашка - лично выдано Царем, действуй как воин.
Но генерал Келлер ждет приказа. А если ждет — значит поверил в «добровольное отречение». Значит поверил, что вообще возможно такое парламентско-революционное легитимное беззаконие, значит и в его благородное сердце проник яд революционного гражданского язычества.
Может быть Федор Артурович не хочет бросить фронт. Но важнее фронта дело защиты Царя Православного, в Свите которого генерал состоит. Раздели корпус на две части и пусть вторая наиболее верная и храбрая устремится к Государю для Его защиты. Город Оргеев (Бессарабская губерния), где был расположен корпус, далеко от Пскова, но для верного и преданного сердца нет препятствий и расстояний.
Когда генерал Келлер собрал свой корпус и рассказал ему о сложившихся обстоятельствах, то «все хотели спешить на выручку плененного, как нам казалось, Государя». И казалось воинам 3-го корпуса верно. Царь был в пленении у изменников. Но почему тогда генерал и его воины не поспешили на выручку? Значит слабенько они хотели выручать, извините меня за выражение. Митинг какой-то гражданский получился, бездельный, еще раз прошу прощенья. Пойдем, пойдем, и не пошли...
Зато пошли изменники. Прямо к 3-му корпусу.
Конечно дерзновенно говорить такое, но совесть заставляет делать это. И в завершение бездействия Федор Артурович «под угрозой объявления бунтовщиком» [Православный Царь-мученик. Игумен Серафим (Кузнецов). Составители Фомины] был отстранен от командования корпусом и подчиняется генералам-предателям, отстранившим его. Причина оставления Свиты Его Императорского Величества генерала от кавалерии корпуса, вверенного ему Царем и Господином, приводится просто потрясающая. Неужели храбрый генерал боялся быть объявленным изменниками бунтовщиком?
Позорному генералу-изменнику Маннергейму было сказано при этом графом Келлером: «Я христианин. И думаю, что грешно менять присягу». Но грешно еще более присягу не исполнять, нарушать ее есть беззаконие. А мирная беседа с изменником тоже есть дело греховное. Тем более шашка царская есть. Все как говорится при нем.
Но Федор Артурович в словах «и думаю, что грешно менять присягу» говорит уже гражданским языком «я думаю», где нет понятия Истины и Правды, а есть мнения и вседозволенность мыслей и слов.
Прочтем из «википедии»:
Однако граф не пошел на уступки, отказался присягать Временному правительству, сказав:
Я христианин, и думаю, что грешно менять присягу
Генерал также
заявил, что отказывается приводить свой корпус к присяге, так как не понимает существа и юридического обоснования верховной власти Временного правительства; не понимает, как можно присягать повиноваться Львову, Керенскому и прочим определенным лицам, которые могут ведь быть удалены или оставить свои посты….
При этом он успокоил барона Маннергейма, проинформировав его, что
воздействие на волю войск никогда не входило в его, графа Келлера, расчеты.
Здесь также граф Келлер говорит уже на гражданском языке с гражданами-революционерами: «он думает», «он не понимает существа и юридического обоснования», «он не понимает, как можно присягать определенным лицам» и в завершение Федор Артурович успокаивает изменника и информирует его, что выполнять присягу и призывать воинов к этому через поднятия корпуса в защиту Царя не входит в его, графа Келлера, расчеты.
Поэтому и называют графа Келлера последним рыцарем Империи, не воином, а именно рыцарем. Это в римо-католической еретической традиции поговорить, а сделать противоположное. Еще можно сказать о самом понятии рыцаря. На безрыбье и рак - рыба. Если нет ихтиосов-рыбок воинов Христовых, то вспоминается слово рыцарь, похожего на рака, как в «короле дроздобороде».
Но Господь милосердный принял к себе воина Феодора как мученика. Граф Келлер все-таки поехал в Псков, куда он должен был устремиться к Царю еще в марте 1917 года. Но поехал Келлер в 1918 году, уже после гибели Царской Семьи, к которой он так и не прибыл для защиты. Погиб к Киеве, отказавшись сражаться во главе отрядов Скоропадского против петлюровцев. Прямо как в 2014 произошло. А ведь мог Федор Артурович за Царя Православного повести в бой воинов.
За Живого во Христе Царя нашего Николая Александровича.
Комментариев нет