РУССКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И МАСОНСТВО
Из книги В.Ф. Иванова Русская интеллигенция и масонство». (М:Изд-во «Фонд ИВ», 2008).
В.Ф. Иванов был премьер-министром Временного Приамурского правительства (1920-1921 гг), затем эмигрировал. Его книга была издана в 1934 г. в Харбине и с тех пор никогда не переиздавалась, но была известна в России по самиздатовским перепечаткам.
«.. история русской интеллигенции за 200 последних лет стала историей масонства».
(В.Ф. Иванов).
«Ученых много, умных мало. Знакомых тьма, а друга нет».
«Эта книга написана прежде всего русским национальным, политическим работником, который своей заветной целью ставит благо нашей Родины – Святой и Прекрасной, но поруганной, униженной и оскорбленной России.
В шуме гражданской войны, в кипении противоборствующих страстей я требую себе слова и внимания по самому главному пункту политического момента:
«НАС НАМЕРЕННО РАЗДЕЛЯЮТ, МЫ НАХОДИМСЯ В ЧУЖИХ РУКАХ, МЫ НАХОДИМСЯ ПОД ЧУЖИМ ВЛИЯНИЕМ! ВСЕ НЕСЧАСТИЯ РОССИИ В ТОМ, ЧТО СВЫШЕ ДВУХ ПОСЛЕДНИХ СТОЛЕТИЙ ОНА ДЕЛАЛА ЧУЖОЕ ДЕЛО!»
Катастрофа России – явление слишком грандиозное, чтобы его обойти молчанием. Мы платим слишком дорого за наш опыт, чтобы не иметь права воспользоваться его результатами. Мало того, что Россия лежит на краю гибели – и Европе грозит та же гибель… И потому мы должны поставить в упор вопрос: в чем же дело? Где причина всех несчастий современного мира?
Я отвечаю на этот вопрос так.
В России играла ведущую роль интеллигенция.
Эта интеллигенция в продолжение последних двухсот с лишком лет связала свою судьбу идеологически преимущественно с масонством. И может быть, нигде, как в России, роль масонства не оказалась столь губительной, столь страшной, потому что европейское общество не могло отдаться этим идеям с той честностью, страстностью, верой и горячностью неофита, с которой отдалась этому течению наша интеллигенция… Русская интеллигенция.. со всеми качествами. Которые присущи русскому народу, служила идеям этим не за страх, а за совесть, «честно и грозно», так, как всегда служит идеям русский человек, видящий в них смысл жизни, а не средство к личному благополучию. Виноват ли он в том, что его поймали на вековечном русском стремлении к правде, причем лик Русской Правды был заменен лозунгом чужим и дальним: «Свобода. Равенство. Братство»?
Русская интеллигенция во вред себе, но из идеалистических, чистых побуждений сделала масонство тоже чистым, в то время как европейское масонство грубо и полностью эгоистично и занято только тем, что преследует свои национальные интересы. Ведущие слои Англии, Франции и Германии, намеренно питая масонство в России, преследовали свои собственные интересы, в то время как Россия, веря их проповедям, преследовала цели общечеловеческие, цели Всемирной Правды.
Следуя за лозунгами, данными Западной Европой и не кем другим, как масонством, русские интеллигенты искали искренне в нем Правду Божию и тем были сведены с правильных путей. Они действовали не из меркантильных расчетов, как действовала Европа,- они открывали свои сердца.
И нужно сказать прямо, что русские были уловлены на это свое добросердечие. И теперь пора вместе с другими нациями предъявить международному масонству счета об убытках.
Нужно ли производить следствие по делу о разразившейся в России катастрофе? Считаю, что это необходимо. Виновные в этой катастрофе должны быть найдены. Пусть не для мести. А для того, чтобы нам сойти с неверных путей, примирившись с народом, к которому мы «ДОЛЖНЫ ВЕРНУТЬСЯ ПОСЛЕ ДВУХСОТЛЕТНЕГО ОТСУТСТВИЯ» (Достоевский).
«Да, наш русский путь,- как говорил наш национальный пророк Достоевский,- путь всемирный, но он лежит не через Европу, а через нашу национальность». Что делала Россия в своей политике, спрашивает Достоевский в своей речи о Пушкине,- «как не служила Европе, может быть, гораздо более, чем себе самой?»
Пора перестать вспоминать с умилением только деятельность Петра, только деятельность Екатерины, только деятельность интеллигенции как светлого начала, боровшегося с «темным царством» народа и с «черной сотней» и т.д., а пора вспомнить о том, что таил и таит в себе тысячелетия народ в исторических идеалах православия и самодержавия.
К тому же теперь надо сознаться, что Запад наш враг и что в этом смысле оправдывается другое вещее слово нашего мыслителя, Н.Я. Данилевского:
- « Европа не знает нас, потому что не хочет знать… Мы находим в Европе союзников лишь тогда, когда вступаемся за чуждые нам интересы»…
И, принимая от Запада духовный хлеб, не должно ли по одному этому подозревать, что он отравлен задачами политическими?
Большой русский мыслитель В.В. Розанов, умерший в СССР от голода, в своем «Апокалипсисе нашего времени» пишет:
«Русь слиняла в два дня, самое большее в три. Даже «Новое Время» нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь! Поразительно, что она разом рассыпалась вся до подробностей, до частностей, и, собственно, подобного потрясения никогда не бывало, не исключая «великого переселения народов». Не осталось царства, не осталось церкви, не осталось войска и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом – буквально ничего!»
Русский народ не только покорно влачит цепи неволи и рабства интернациональной власти, но он духовно ослеп, погрузился во тьму, и пока нет никаких признаков на его духовное озарение и возрождение.
Страшная зияющая пустота на месте самобытной культуры невольно заставляет поставить вопрос: ПОЧЕМУ ПОГИБЛА ВЕЛИЧАЙШАЯ СТРАНА, НЕСОМНЕННО, ДОРОВИТОГО НАРОДА И КТО ВИНОВАТ В ЕГО ПАДЕНИИ?
За 17 лет нашего рассеяния и сидения на реках вавилонских мы не удосужились поставить и разрешить эту загадку.
Передовые общественные деятели, застрельщики и поджигатели бунта, приведшего к гибели России, главным и единственным виновником революционного взрыва считают «кровавый царизм», который не допускал к управлению «живых сил страны», не дал «министерства общественного доверия» и помешал новым благодетелям народа превратить Россию в передовую демократическую страну по лучшим образцам Запада.
Мы должны себе точно уяснить непреложное положение: современная «свободная наука» вовсе не свободна и не смеет говорить правды. Она почти вся без исключения находится во власти антихристианских сил и несет не правду, а ложь и растление.
«Свободная» историческая наука или подтасует действительные факты, или скроет величайшее в мировой истории преступление – убийство России. Как историки французской революции замолчали участие в ней масонов.
Ученые-историки скрыли истинных виновников кровавой трагедии французского народа и своими «объективными изысканиями» убедили весь мир, что французская революция принесла бесконечное счастье не только французскому народу, но и всему человечеству. Как окончательный итог этого рода «исследований» остался не подлежащий никакой критике вывод: «революционное движение во Франции 1789 года и свержение восставшим народом монархии было вызвано социально-экономическими факторами.»
РЕВОЛЮЦИЯ 1917 ГОДА живым примером РАЗОБЛАЧИЛА ВЕЛИЧАЙШИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ПОДЛОГ:
РОССИЯ ПАЛА, СРАЖЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЕЙ, ИМЕННО В ПЕРИОД СВОЕГО НАИВЫСШЕГО РАЗВИТИЯ.
Совершенно бесспорно доказано, что никогда еще Россия не достигала такого благополучия, как за последние 35 лет перед революцией.
Монархический строй был силой исключительного прогресса.
Промышленность и торговля достигли громадного роста.
[size=18]Народ с каждым годом богател. Пышным цветом развивалась и расцветала русская культура. С 1881 по 1917 год Россия победоносно шла вперед в своем экономическом и культурном развитии, что свидетельствуют общеизвестные цифры.
[/size]
Мудрое управление Государя Николая Александровича должно было привести Россию к вершинам славы.
Вся страна была спокойна. Поводы для брожения и открытого возмущения отсутствовали.
ВОТ ПОЧЕМУ ФЕВРАЛЬСКИЙ БУНТ ДЛЯ РУССКОГО НАРОДА ЯВИЛСЯ ПОЛНОЙ НЕОЖИДАННОСТЬЮ. Никакой революции с 22 по 28 февраля в Петрограде не было. Интеллигенция стала кричать, что народ сверг «самодержавие» и «завоевал свободу», после того, как Государственная Дума произнесла слово «революция», а печать его подхватила и разнесла по всей России.
Подлинный народ – хозяйственные крестьяне и обыватели города – сразу стал отмежевываться от патроградского действия и никогда не признавал, что он «завоевал свободу». Напротив, общий голос был за то, что «свободу дали» и что «после свободы наступили беспорядок и разорение».
ФЕВРАЛЬСКИЙ БУНТ – НЕ ДЕЛО РУССКОГО НАРОДА, не народное движение, А РЕЗУЛЬТАТ ЗАГОВОРА НЕБОЛЬШОЙ КУЧКИ, СВЯЗАННОЙ С ИНОСТРАНЦАМИ.
Кромсали живое тело России непревзойденные заплечных дел мастера революции – российские социалисты.
У НАС БУНТ ПРОИЗОШЕЛ НЕ ОТ БЕДНОСТИ МАТЕРИАЛЬНОЙ, А ОТ НИЩЕТЫ ДУХОВНОЙ.
Не социально-экономические причины привели Россию к революции 1917 года, а идейное и духовное банкротство интеллигенции, которая призвана быть хранительницей и носительницей национальных идеалов и вождем нации.
Государственную историю делает не сам народ, а его вожди, которые намечают пути и дают разумные указания для движения нации.
- «Поверь мне, народ не стареет и не умнеет, народ остается всегда ребенком»,- говорит масон Гете.
Причина русской катастрофы – забвение русской интеллигенцией национальных идеалов – Православия и Самодержавия, которые в течение веков были организующими началами нашей национальной государственной жизни.
Народ в революции играл пассивную роль.
Русское купечество, крестьянство и рабочие были послушным орудием в руках кучки поджигателей.
Наши «активные классы революции» не сами шли, а их тащили, не они задавали тон, а другие, не снизу шло движение, а сверху, не крестьянство, буржуазия и рабочие делали революцию, а ими делалась революция.
Вдохновителем и застрельщиком великого бунта была передовая интеллигенция – интеллигенция либерально-радикально-социалистическая.
Она была воодушевлена своей верой и своими идеалами, во имя торжество которых могла принести какие угодно жертвы, пойти на обман, бесчестие, жестокость и преступление.
Вся она, за самым ничтожным исключением, была не религиозна, не национальна и безгосударственна.
Она отрицала общепризнанную мораль, понятие греха, совести, стыда.
Своим религиозным безразличием или прямым отрицанием бытия Божия она ниспровергала духовный мир народа и угашала в его сердце веру.
Проповедь отвлеченной морали была непонятна народу, не доходила до его души, но делала страшное разрушительное дело – убивала в человеке религиозную мораль, воспитывая в нем эгоиста и зверя.
Все зверства, жесткости, гнусности и подлости, что во время революции творил простой народ, явились результатом антирелигиозной пропаганды.
ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ БЫЛИ ЧУЖДЫ ЗДОРОВЫЙ НАЦИОНАЛИЗМ И ЛЮБОВЬ К ОТЕЧЕСТВУ.
Противонациональными настроениями была обвеяна вся передовая интеллигенция.
Интеллигенция либеральная и социалистическая ПРЕЖДЕ ВСЕГО любила весь мир, а ПОТОМ уже свой народ: она любила его случайно, урывками, скрывая перед другими свои чувства, стыдясь своей любви!
Русский народ не знал безраздельной к себе любви:, эту любовь интеллигенция делила с другими: вся полнота чувства отдавалась евреям, полякам, финляндцам, латышам, эстонцам, грузинам, армянам, черемисам и мордве как притесняемым «проклятым царизмом».
Самые наглые и несправедливые требования инородцев находили энергичную и безоговорочную поддержку в русском передовом обществе как «справедливые».
Интеллигенция любила не подлинный народ, а воображаемый, именно такой, каким он должен был быть с точки зрения ее идеала.
Между интеллигенцией и народом лежала пропасть глубокого взаимного непонимания.
Интеллигенция не только порвала с национальными идеалами, она неуклонно шельмовала их в глазах народа, старалась вытравить их из народной души.
В борьбе с самодержавием все средства признавались дозволенными: ложь, клевета, искажение исторической действительности, подтасовка фактов родной истории.
Русская передовая интеллигенция находилась в тесном и неразрывном союзе с инородцами в постоянных заговорах против России.
В какой стране, кроме России, можно было наблюдать такое явление, чтобы интеллигенция в лице народных представителей во время войны, во время крайнего напряжения государства, вела революционный штурм на свое правительство, когда колебание власти есть святотатство, тяжкий и непростительный грех против нации?
Этот процесс болезни, приведший к смерти России, начался с Петра 1, который, как бесспорно всеми признается, стал родоначальником русской интеллигенции.
Россия оказалась «пустой», потому что мозг страны – интеллигенция – оказался гнилым и своим гниением заразил русскую нацию.
Больная духовно, интеллигенция в течение десятилетий вела ожесточенную борьбу СО СВОИМ НАРОДОМ и началами его жизни во имя торжества масонского идеала объединения всех без различия рас, племен, религий, сословий, партий и культур на основах Свободы, Равенства и Братства в один Всемирный Союз для установления царства всеобщей справедливости, царства Астреи и земного Эдема.
Россию и народ привела к гибели воспитанная масонством либерально-радикально-социалистическая интеллигенция.
История русской революции есть история передовой, либерально-радикально-социалистической интеллигенции.
История либерально-радикально-социалистической интеллигенции есть по преимуществу история масонства.
МАСОНЫ И РУССКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
ИЗ КНИГИ Л.А. ТИХОМИРОВА "РОССИЯ И ДЕМОКРАТИЯ": М: 2007.
Лев Александрович Тихомиров (1852-1923) был членом "Народной воли", затем публично порвал с народовольцами и выступил одним из наиболее аргументированных критиков русской революции.
В статье "ПОЧЕМУ Я ПЕРЕСТАЛ БЫТЬ РЕВОЛЮЦИОНЕРОМ" (1888, 1895) он пишет, в частности:
"У нас политическая роль образованного класса в течение всего ХIХ века, а особенно за наше время, далеко не всегда заслуживает аттестата зрелости и нередко могла только отнимать у правительства возможность пользоваться образованными силами страны.
Не говорю об исключениях.
Общее же правило состоит в том, что молодежь и вообще наиболее передовой слой в теории витает в областях совершенно заоблачных, на практике же - кидается в предприятия, способные привести в отчаяние государственного человека:
то, сморишь, русские участвуют в польском мятеже, то идут в народ с мечтами о федерации независимых общин и планами повсеместных восстаний, то создают идею и практику террористической борьбы.
Все это делается с убеждением фанатика, со страстной энергией - хоть плачь!
Старшие же поколения проявляют, как правило, полнейшую неспособность к самостоятельной умственной работе и не могут создать ничего способного сколько-нибудь дисциплинировать умы молодежи.
Во-вторых, эти старшие поколения настолько робки, что даже боятся противоречить передовым, а иногда и прямо подпадают под их влияние.
Революционное движение есть не причина, а только признак зла, от которого главнейше страдает современная Россия - клеймо недостатков ПОЛУОБРАЗОВАНИЯ.
Доказывая в своей брошюре преступность терроризма, я сказал, что каждый должен признавать установленные народом формы власти и что, ниспровергая их насильственно, мы совершаем действие тираническое.
На это Лавров возражает, что признавать нужно лишь ИСТИННЫЕ интересы народа, а вовсе не "привычные, хотя бы для миллионов, формы мысли и жизни".
Пред народом, "печальная история которого не дала ему надлежащим образом развиться", революционер не должен "пасовать".
И если бы речь шла только о свободе пропаганды, а я говорил против НАСИЛЬСТВЕННЫХ действий.
Это на их защиту выступает Лавров.
А как узнать, какие потребности народа ИСТИННЫЕ, какие нет?
Это определяется опять же не народом, а самими революционерами.
Если народ не согласен принять справедливость их определений - тем хуже для него: его принудят - принудят силой; его святыню будут разрушать кинжалом, динамитом.
"Передовой" кагал может позволять себе все, что вздумает, потому что одно дело - права "светочей", а другое дело - права "чужих", необрезанных...
Все свои силы против меня он развертывает по вопросу о САМОДЕРЖАВИИ.
Аргументация его такова.
Пережитые фазисы не повторяются снова в организме социологическом, как и в биологическом.
"Единоличная власть, не подчиненная закону, есть фазис пережитый.
Она могла существовать нормально лишь в первобытные эпохи.
С тех пор, как нации слились сколько-нибудь внутренне, является идея безличного закона и самодержавие начинает "фатально" падать.
Это значит, что идея Лаврова есть правило, а вся история - исключение!
Неужели Рюрик более самодержец, чем Петр Великий?
Неточность определения самодержавия, смешение его с деспотизмом, противоположение самодержавия и законности составляет дальнейшие основы аргументации Лаврова.
Но тут нет ни одного слова верного.
Кто же не знает, что на самом деле к деспотизму способна всякая форма власти, будь она монархическая, аристократическая или демократическая!
Таким образом, критика Лаврова держится на спутывании понятий.
И вот люди, пророки которых обнаруживают такую логику и такое умение понимать историю, воображают, будто за них какая-то "наука", "разум"!
ИЗ СТАТЬИ "ЛИБЕРАЛЫ И ТЕРРОРИСТЫ".
"Окончательный удел христианского отрекшегося от Христа
общества есть бунт или революция".
Иван Аксаков.
Анархист французский или немецкий ненавидит ВООБЩЕ современное общество, а не специально свое - немецкое или французское.
Наш космополит, в сущности, даже не космополит, для его сердца не все страны одинаковы, а все приятнее, нежели отечество.
Духовное отечество для него - Франция или Англия, вообще "Европа"; по отношению к ним он не космополит, а самый пристрастный патриот.
В России же все так противно его идеалам, что и мысль о ней возбуждает в нем тоскливое чувство.
Наш "передовой" образованный человек способе любить только "Россию будущего", где от русского не осталось и следа.
Эта вера в революцию была у нас создана опять же не какими-нибудь заговорщиками.
Это старинная "западническая" идея, пришедшая к нам из Франции и укоренившаяся в нашем образованном классе.
Что мир развивается революциями - это было в эпоху моего воспитания аксиомой, это был закон.
Нравится кому-то или нет, ОНА придет в Россию, хотя бы по одному тому, что ее еще не было;
очевидно, что она должна прийти скоро.
Чем больше времени прошло без революции, тем, стало быть, меньше осталось ждать.
Очень ясно!
Вообще, поведение передового общества было таково, что единственное заключение, какое можно было из него вывести, - это то, что общество только не решается верить в столь радостное событи, как пришествие революции, но весьма ее желает.
Стало быть, нужно было лишь подогреть, расшевелить, его - и дело пойдет.
Революционеры не сомневались, что будут приняты с распростертыми объятиями, и только сами стеснялись "изменить народу".
Однако же в народе ясно революции не предвиделось, а между тем ждать дольше было психологически невозможно для людей, так страстно настроенных, так безусловно верующих в свою революцию.
Что делать? Ждать? Смириться?
Но это значило бы сознаться пред собой в ложности своих взглядов, сознаться, что существующий строй имеет весьма глубокие корни, а революция - никаких или очень мало.
Без революции грозило полное крушение всего миросозерцания.
Отсюда - личный террор.
Это просто был единственный способ начать революцию, показать себе, будто бы она действительно начинается, будто бы собственные толки о ней - не пустые фразы.
Терроризм был бы немыслим, если бы основная подкладка русского "передового" миросозерцания не была анархична.
Это РУССКАЯ революция, движение по основе даже не политическое, не экономическое, вызываемое не потребностью, хотя бы фальшивой или раздутой в каких-нибудь улучшениях действительной жизни.
Это возмущение против действительной жизни во имя АБСОЛЮТНОГО ИДЕАЛА.
Это алкание ненасытимое, потому что оно хочет, по существу, невозможного, хочет его с тех пор, как потеряло Бога.
Возвратившись к Богу, такой человек может стать подвижником, до тех пор - он бесноватый.
Это революционер из революционеров.
Успокоиться ему нельзя, потому что если его идеал невозможен, то, стало быть, ничего на свете нет, из-за чего бы стоило жить.
Он скорее истребит все "зло", то есть весь свет, все, изобличающее его химеру, чем уступит.
В делах веры нет уступок, и если бы сам дьявол захотел поймать человека, он не сумел бы придумать лучшего фокуса, как направив веру в эту безвыходную, бесплодную область, где, начиная, по-видимому, с чистейших намерений, человек неизбежно кончает преступлением и потерей самого нравственного чувства.
Лев Александрович Тихомиров (1852-1923) был членом "Народной воли", затем публично порвал с народовольцами и выступил одним из наиболее аргументированных критиков русской революции.
В статье "ПОЧЕМУ Я ПЕРЕСТАЛ БЫТЬ РЕВОЛЮЦИОНЕРОМ" (1888, 1895) он пишет, в частности:
"У нас политическая роль образованного класса в течение всего ХIХ века, а особенно за наше время, далеко не всегда заслуживает аттестата зрелости и нередко могла только отнимать у правительства возможность пользоваться образованными силами страны.
Не говорю об исключениях.
Общее же правило состоит в том, что молодежь и вообще наиболее передовой слой в теории витает в областях совершенно заоблачных, на практике же - кидается в предприятия, способные привести в отчаяние государственного человека:
то, сморишь, русские участвуют в польском мятеже, то идут в народ с мечтами о федерации независимых общин и планами повсеместных восстаний, то создают идею и практику террористической борьбы.
Все это делается с убеждением фанатика, со страстной энергией - хоть плачь!
Старшие же поколения проявляют, как правило, полнейшую неспособность к самостоятельной умственной работе и не могут создать ничего способного сколько-нибудь дисциплинировать умы молодежи.
Во-вторых, эти старшие поколения настолько робки, что даже боятся противоречить передовым, а иногда и прямо подпадают под их влияние.
Революционное движение есть не причина, а только признак зла, от которого главнейше страдает современная Россия - клеймо недостатков ПОЛУОБРАЗОВАНИЯ.
Доказывая в своей брошюре преступность терроризма, я сказал, что каждый должен признавать установленные народом формы власти и что, ниспровергая их насильственно, мы совершаем действие тираническое.
На это Лавров возражает, что признавать нужно лишь ИСТИННЫЕ интересы народа, а вовсе не "привычные, хотя бы для миллионов, формы мысли и жизни".
Пред народом, "печальная история которого не дала ему надлежащим образом развиться", революционер не должен "пасовать".
И если бы речь шла только о свободе пропаганды, а я говорил против НАСИЛЬСТВЕННЫХ действий.
Это на их защиту выступает Лавров.
А как узнать, какие потребности народа ИСТИННЫЕ, какие нет?
Это определяется опять же не народом, а самими революционерами.
Если народ не согласен принять справедливость их определений - тем хуже для него: его принудят - принудят силой; его святыню будут разрушать кинжалом, динамитом.
"Передовой" кагал может позволять себе все, что вздумает, потому что одно дело - права "светочей", а другое дело - права "чужих", необрезанных...
Все свои силы против меня он развертывает по вопросу о САМОДЕРЖАВИИ.
Аргументация его такова.
Пережитые фазисы не повторяются снова в организме социологическом, как и в биологическом.
"Единоличная власть, не подчиненная закону, есть фазис пережитый.
Она могла существовать нормально лишь в первобытные эпохи.
С тех пор, как нации слились сколько-нибудь внутренне, является идея безличного закона и самодержавие начинает "фатально" падать.
Это значит, что идея Лаврова есть правило, а вся история - исключение!
Неужели Рюрик более самодержец, чем Петр Великий?
Неточность определения самодержавия, смешение его с деспотизмом, противоположение самодержавия и законности составляет дальнейшие основы аргументации Лаврова.
Но тут нет ни одного слова верного.
Кто же не знает, что на самом деле к деспотизму способна всякая форма власти, будь она монархическая, аристократическая или демократическая!
Таким образом, критика Лаврова держится на спутывании понятий.
И вот люди, пророки которых обнаруживают такую логику и такое умение понимать историю, воображают, будто за них какая-то "наука", "разум"!
ИЗ СТАТЬИ "ЛИБЕРАЛЫ И ТЕРРОРИСТЫ".
"Окончательный удел христианского отрекшегося от Христа
общества есть бунт или революция".
Иван Аксаков.
Анархист французский или немецкий ненавидит ВООБЩЕ современное общество, а не специально свое - немецкое или французское.
Наш космополит, в сущности, даже не космополит, для его сердца не все страны одинаковы, а все приятнее, нежели отечество.
Духовное отечество для него - Франция или Англия, вообще "Европа"; по отношению к ним он не космополит, а самый пристрастный патриот.
В России же все так противно его идеалам, что и мысль о ней возбуждает в нем тоскливое чувство.
Наш "передовой" образованный человек способе любить только "Россию будущего", где от русского не осталось и следа.
Эта вера в революцию была у нас создана опять же не какими-нибудь заговорщиками.
Это старинная "западническая" идея, пришедшая к нам из Франции и укоренившаяся в нашем образованном классе.
Что мир развивается революциями - это было в эпоху моего воспитания аксиомой, это был закон.
Нравится кому-то или нет, ОНА придет в Россию, хотя бы по одному тому, что ее еще не было;
очевидно, что она должна прийти скоро.
Чем больше времени прошло без революции, тем, стало быть, меньше осталось ждать.
Очень ясно!
Вообще, поведение передового общества было таково, что единственное заключение, какое можно было из него вывести, - это то, что общество только не решается верить в столь радостное событи, как пришествие революции, но весьма ее желает.
Стало быть, нужно было лишь подогреть, расшевелить, его - и дело пойдет.
Революционеры не сомневались, что будут приняты с распростертыми объятиями, и только сами стеснялись "изменить народу".
Однако же в народе ясно революции не предвиделось, а между тем ждать дольше было психологически невозможно для людей, так страстно настроенных, так безусловно верующих в свою революцию.
Что делать? Ждать? Смириться?
Но это значило бы сознаться пред собой в ложности своих взглядов, сознаться, что существующий строй имеет весьма глубокие корни, а революция - никаких или очень мало.
Без революции грозило полное крушение всего миросозерцания.
Отсюда - личный террор.
Это просто был единственный способ начать революцию, показать себе, будто бы она действительно начинается, будто бы собственные толки о ней - не пустые фразы.
Терроризм был бы немыслим, если бы основная подкладка русского "передового" миросозерцания не была анархична.
Это РУССКАЯ революция, движение по основе даже не политическое, не экономическое, вызываемое не потребностью, хотя бы фальшивой или раздутой в каких-нибудь улучшениях действительной жизни.
Это возмущение против действительной жизни во имя АБСОЛЮТНОГО ИДЕАЛА.
Это алкание ненасытимое, потому что оно хочет, по существу, невозможного, хочет его с тех пор, как потеряло Бога.
Возвратившись к Богу, такой человек может стать подвижником, до тех пор - он бесноватый.
Это революционер из революционеров.
Успокоиться ему нельзя, потому что если его идеал невозможен, то, стало быть, ничего на свете нет, из-за чего бы стоило жить.
Он скорее истребит все "зло", то есть весь свет, все, изобличающее его химеру, чем уступит.
В делах веры нет уступок, и если бы сам дьявол захотел поймать человека, он не сумел бы придумать лучшего фокуса, как направив веру в эту безвыходную, бесплодную область, где, начиная, по-видимому, с чистейших намерений, человек неизбежно кончает преступлением и потерей самого нравственного чувства.
Любитель чтения:
ИЗ ИВАНА СОЛОНЕВИЧА
"ЗАГАДКА И РАЗГАДКА РОССИИ".
- "Всякая революция начинается с вопля о равенстве людей. Но так как равнение людей по верхам человеческой силы (всякой силы - физической, умственной и моральной) есть вещь вообще недостижимая, идет неизбежное равнение по всяческим низам - по сволочи.
Сволочь, постепенно организуясь, требует для поддержания властного существования своего, а также гарантии существования вообще - сооружения террористического аппарата, вооруженной рукой подавляющего всё хотя бы более или менее морально и физически полноценное".
- "Революцию делают не массы, а подонки масс. Точно так же как революцию возглавляет не интеллигенция, а подонки интеллигенции.
Основной технический прием всякой революции заключается в объединении и организации подонков.
Это может удасться и удается только в моменты слабости, растерянности основных масс нации.
Удачная революция длится до того момента, когда подонки друг друга истребят - отчасти вымрут сами по себе - и тогда революция кончается."
- "Около ста лет подряд русская революционная или "прогрессивная" интеллигенция упорно, настойчиво и даже "научно" свергала все, что по ее "просвещенному" мнению надлежало свергать: самодержавие и религию, национальность и государственность, собственность и семью, ВСЯКИЙ общественный порядок и ВСЯКИЙ сложившийся быт.
И когда всё, подлежащее свержению, было наконец свергнуто,- интеллигенцию вышибли вон.
Частью - за границу, а частью и на тот свет.
Часть сеятелей дала ответ и на это: культура и права - это мы.
А русский народ есть сволочь.
Ибо если бы он сволочью не был, то он пошел бы именно за нами: за Милюковым, Керенским, Струве, Плехановым и пр."
- "Пытаясь втиснуться в психологию прогрессивной и революционной нашей интеллигенции, я склонен думать, что ощущение острой обиды должно преобладать даже и над остротой шкурного трепета.
Свалять такую поистине всемерно-историческую дурищу, удается действительно не всякому.
Сто лет рыли ямы подвалов и почему-то думали, что вот именно они туда не попадут: попадут ДРУГИЕ.
Так думали Милюков, Керенский и Троцкий, так думал и Ягода.
Но до них - несколько раньше, точно так же думали Дантон и Робеспьер."
- "И если революцию со всеми ее чрезвычайками, голодом, бесправием, террором, со звериной резней ее же вождей и коноводов мы считаем болезнью, то мы обязаны считать болезненными и все те силы, которые нас к революции вели.
К революции нас вела наша интеллигенция."
-"Мое старое определение: "интеллигенция - это профессионалы умственного труда" будет приблизительно правильным как общее, родовое определение.
Но та интеллигенция, о которой идет речь, та которая своей деятельностью определила нынешние революционные судьбы России, в это определение не укладывается.
Не претендуя ни на какую научную точность, я сказал бы так: русская революционная интеллигенция есть слой второсортных работников книжного (то есть не умственного вообще) труда, оторванных от всякой реальной деятельности и от всяких реальных познаний, слой, посвятивший все свои силы ниспровержению самодержавия и строительству социализма - разного социализма в разные десятилетия - слой, который больше чем что бы то ни было привел нас к катастрофе - и погиб в ней сам...
Ее типичным выразителем были: не писатель, не ученый, не изобретатель, не инженер, не промышленник - ее типичным выразителем был "литератор", человек, объевшийся чужими цитатами и разрушающий во имя их свою собственную жизнь, а также и жизнь своей Родины.
Его, этого литератора, съели цитаты. И над его никому не нужной могилой можно было бы начертать эпитафию такого стиля:
"Здесь покоится безмозглый прах жертвы собственного словоблудия".
ИЗ ИВАНА СОЛОНЕВИЧА
"ЗАГАДКА И РАЗГАДКА РОССИИ".
- "Всякая революция начинается с вопля о равенстве людей. Но так как равнение людей по верхам человеческой силы (всякой силы - физической, умственной и моральной) есть вещь вообще недостижимая, идет неизбежное равнение по всяческим низам - по сволочи.
Сволочь, постепенно организуясь, требует для поддержания властного существования своего, а также гарантии существования вообще - сооружения террористического аппарата, вооруженной рукой подавляющего всё хотя бы более или менее морально и физически полноценное".
- "Революцию делают не массы, а подонки масс. Точно так же как революцию возглавляет не интеллигенция, а подонки интеллигенции.
Основной технический прием всякой революции заключается в объединении и организации подонков.
Это может удасться и удается только в моменты слабости, растерянности основных масс нации.
Удачная революция длится до того момента, когда подонки друг друга истребят - отчасти вымрут сами по себе - и тогда революция кончается."
- "Около ста лет подряд русская революционная или "прогрессивная" интеллигенция упорно, настойчиво и даже "научно" свергала все, что по ее "просвещенному" мнению надлежало свергать: самодержавие и религию, национальность и государственность, собственность и семью, ВСЯКИЙ общественный порядок и ВСЯКИЙ сложившийся быт.
И когда всё, подлежащее свержению, было наконец свергнуто,- интеллигенцию вышибли вон.
Частью - за границу, а частью и на тот свет.
Часть сеятелей дала ответ и на это: культура и права - это мы.
А русский народ есть сволочь.
Ибо если бы он сволочью не был, то он пошел бы именно за нами: за Милюковым, Керенским, Струве, Плехановым и пр."
- "Пытаясь втиснуться в психологию прогрессивной и революционной нашей интеллигенции, я склонен думать, что ощущение острой обиды должно преобладать даже и над остротой шкурного трепета.
Свалять такую поистине всемерно-историческую дурищу, удается действительно не всякому.
Сто лет рыли ямы подвалов и почему-то думали, что вот именно они туда не попадут: попадут ДРУГИЕ.
Так думали Милюков, Керенский и Троцкий, так думал и Ягода.
Но до них - несколько раньше, точно так же думали Дантон и Робеспьер."
- "И если революцию со всеми ее чрезвычайками, голодом, бесправием, террором, со звериной резней ее же вождей и коноводов мы считаем болезнью, то мы обязаны считать болезненными и все те силы, которые нас к революции вели.
К революции нас вела наша интеллигенция."
-"Мое старое определение: "интеллигенция - это профессионалы умственного труда" будет приблизительно правильным как общее, родовое определение.
Но та интеллигенция, о которой идет речь, та которая своей деятельностью определила нынешние революционные судьбы России, в это определение не укладывается.
Не претендуя ни на какую научную точность, я сказал бы так: русская революционная интеллигенция есть слой второсортных работников книжного (то есть не умственного вообще) труда, оторванных от всякой реальной деятельности и от всяких реальных познаний, слой, посвятивший все свои силы ниспровержению самодержавия и строительству социализма - разного социализма в разные десятилетия - слой, который больше чем что бы то ни было привел нас к катастрофе - и погиб в ней сам...
Ее типичным выразителем были: не писатель, не ученый, не изобретатель, не инженер, не промышленник - ее типичным выразителем был "литератор", человек, объевшийся чужими цитатами и разрушающий во имя их свою собственную жизнь, а также и жизнь своей Родины.
Его, этого литератора, съели цитаты. И над его никому не нужной могилой можно было бы начертать эпитафию такого стиля:
"Здесь покоится безмозглый прах жертвы собственного словоблудия".
Александра: Злюке-Клюке:
Интеллигенция - интеллект - интеллектуалы - однокоренные слова.
Не всегда и не у всех людей с высшим образованием наблюдается наличие интеллекта.
Особенно в наше "платно-образованческое" время.
Интеллект в переводе с англо-русского означает "в тело", то-есть способность заглянуть в себя, посмотреть на себя со стороны, понять истоки своих поступков, оценить их.
Интеллект шлифуется при правильном воспитании. Проявляется он в умении вести себя, быть терпимым и сдержанным в различных ситуациях. Не выпячивать свое "Я".
Иное дело - духовность. Она в интеллектуале не факт, что присутствует.
Вспомните святых: кто из них назвал бы себя интеллектуалом?
Высшее образование не предполагает духовность.
"Евангелие от Соловьева" - это есть, возможно, интеллект, но нет духовности - безусловно!
И прав Лев Аннинский, сказав, что религия интеллигентности - это безбожие. Но надо добавить: если рядом с интеллигентом нет духовника.
Приобретая духовность, интеллигенция перерождается, ее уже трудно назвать интеллигенцией, но положительные задатки остаются, помогая глубже подойти к вере.
Хочу привести высказывание Надежды Мандельштам: что такое интеллигенция?
"Любой из признаков интеллигенции принадлежит не только ей, но и другим социальным слоям: известная степень образованности, критическая мысль и связанная с ней тревога, свобода мысли, совесть, гуманизм.
Последние признаки особенно важны сейчас, потому что мы увидели, как с их исчезновением исчезает и сама интеллигенция.
Она является носительницей ценностей и при малейшей попытке к их переоценке немедленно перерождается и исчезает, как исчезла в нашей стране.
Интеллигенция не стабильна и ценности в ее руках принимают динамическую силу.
Она склонна и к развитию, и к самоуничтожению.
Люди, совершившие революцию и действующие в двадцатые годы, принадлежали к интеллигенции, ОТРЕКШЕЙСЯ ОТ РЯДА ЦЕННОСТЕЙ РАДИ ДРУГИХ, КОТОРЫЕ ОНА СЧИТАЛА ВЫСШИМИ.
Это был поворот на самоуничтожение.
Что общего у какого-нибудь Тихонова или Федина с нормальным русским интеллигентом? Только очки и стальные зубы...
Почему студенты, которые ищут добра и правды, неизбежно увлекаются поэзией?
Зарождение интеллигенции сопровождается сейчас небывалой тягой к стихам.
Это золотой фонд наших ценностей.
Стихи пробуждают к жизни и будят совесть и мысль". 1959 год.
О вере, духовности тогда не пропустили бы в печать. Учитывая, что она 20 лет просидела в тюрьме за своего мужа поэта-акмеиста Иосифа Мандельштама, удивительно, что напечатали тогда ее "Воспоминания".
Кстати, она пишет о ДУШЕВНОЙ ОМЕРТВЕЛОСТИ у людей того периода.
Как Вы считаете, что с этим качеством в наше время?
Интеллигенция - интеллект - интеллектуалы - однокоренные слова.
Не всегда и не у всех людей с высшим образованием наблюдается наличие интеллекта.
Особенно в наше "платно-образованческое" время.
Интеллект в переводе с англо-русского означает "в тело", то-есть способность заглянуть в себя, посмотреть на себя со стороны, понять истоки своих поступков, оценить их.
Интеллект шлифуется при правильном воспитании. Проявляется он в умении вести себя, быть терпимым и сдержанным в различных ситуациях. Не выпячивать свое "Я".
Иное дело - духовность. Она в интеллектуале не факт, что присутствует.
Вспомните святых: кто из них назвал бы себя интеллектуалом?
Высшее образование не предполагает духовность.
"Евангелие от Соловьева" - это есть, возможно, интеллект, но нет духовности - безусловно!
И прав Лев Аннинский, сказав, что религия интеллигентности - это безбожие. Но надо добавить: если рядом с интеллигентом нет духовника.
Приобретая духовность, интеллигенция перерождается, ее уже трудно назвать интеллигенцией, но положительные задатки остаются, помогая глубже подойти к вере.
Хочу привести высказывание Надежды Мандельштам: что такое интеллигенция?
"Любой из признаков интеллигенции принадлежит не только ей, но и другим социальным слоям: известная степень образованности, критическая мысль и связанная с ней тревога, свобода мысли, совесть, гуманизм.
Последние признаки особенно важны сейчас, потому что мы увидели, как с их исчезновением исчезает и сама интеллигенция.
Она является носительницей ценностей и при малейшей попытке к их переоценке немедленно перерождается и исчезает, как исчезла в нашей стране.
Интеллигенция не стабильна и ценности в ее руках принимают динамическую силу.
Она склонна и к развитию, и к самоуничтожению.
Люди, совершившие революцию и действующие в двадцатые годы, принадлежали к интеллигенции, ОТРЕКШЕЙСЯ ОТ РЯДА ЦЕННОСТЕЙ РАДИ ДРУГИХ, КОТОРЫЕ ОНА СЧИТАЛА ВЫСШИМИ.
Это был поворот на самоуничтожение.
Что общего у какого-нибудь Тихонова или Федина с нормальным русским интеллигентом? Только очки и стальные зубы...
Почему студенты, которые ищут добра и правды, неизбежно увлекаются поэзией?
Зарождение интеллигенции сопровождается сейчас небывалой тягой к стихам.
Это золотой фонд наших ценностей.
Стихи пробуждают к жизни и будят совесть и мысль". 1959 год.
О вере, духовности тогда не пропустили бы в печать. Учитывая, что она 20 лет просидела в тюрьме за своего мужа поэта-акмеиста Иосифа Мандельштама, удивительно, что напечатали тогда ее "Воспоминания".
Кстати, она пишет о ДУШЕВНОЙ ОМЕРТВЕЛОСТИ у людей того периода.
Как Вы считаете, что с этим качеством в наше время?
ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ЭКСТРЕМИЗМ
(Статья В.В. Хатюшина в журнале «Русский Дом», № 10, 2008 г.)
В январе 1994 г. журнал «Огонёк» опубликовал статью Валерии Новодворской «На той единственной гражданской», где она, между прочим, говорит:
«Мне наплевать на общественные приличия. Рискуя прослыть сыроядцами, мы будем отмечать, пока живы, этот день – 5 октября, день, когда мы выиграли второй раунд нашей единственной гражданской. И «Белый дом» для нас навеки боевой трофей. 9 мая – история отцов и дедов. Чужая история.
После 4 октября мы, полноправные участники нашей единственной гражданской, мы, сумевшие убить и не жалеющие об этом,- желанные гости на следующем балу королей у Сатаны.
Утром 4 октября залпы танковых орудий разрывали лазурную тишину, и мы ловили каждый звук с наслаждением.
Если бы ночью нам, демократам и гуманистам, дали танки, хотя бы самые завалящие, и какие-нибудь уцененные самолеты, и прочие ширли-мырли типа пулеметов, гранатометов и автоматов, никто не поколебался бы: «Белый дом» не дожил бы до утра, и от него остались бы одни развалины.
Я желала тем, кто собрался в «Белом доме», одного – смерти. Я жалела и жалею только о том, что кто-то из «Белого дома» ушел живым. Чтобы справиться с ними, нам понадобятся пули. Нас бы не остановила и большая кровь…
Я вполне готова к тому, что придётся избавляться от каждого пятого. А про наши белые одежды мы всегда сможем сказать, что сдали их в стирку. Свежая кровь отстирывается хорошо.
Сколько бы их ни было, они погибли от нашей руки. Оказалось также, что я могу убить и потом спокойно спать и есть (значит – убивала? – В.Х.).
Мы уже ничего не имеем против штыков власти, ограждавших нас от ярости тех самых 20% (которых надо убить: каждого пятого русского – В.Х.).
Мы хотим, чтобы митинги наших врагов разгонялись мощными водометами. Мы вырвали у них страну. Ну а пока мы получаем всё, о чём условились то ли с Воландом, то ли с Мефистофелем, то ли с Ельциным».
Вот так выглядит демократия без маски.
И можно не сомневаться, что в их «демократов и гуманистов» головах ничего не изменилось.
С тех пор населения в России стало меньше на 10 миллионов.
(Статья В.В. Хатюшина в журнале «Русский Дом», № 10, 2008 г.)
В январе 1994 г. журнал «Огонёк» опубликовал статью Валерии Новодворской «На той единственной гражданской», где она, между прочим, говорит:
«Мне наплевать на общественные приличия. Рискуя прослыть сыроядцами, мы будем отмечать, пока живы, этот день – 5 октября, день, когда мы выиграли второй раунд нашей единственной гражданской. И «Белый дом» для нас навеки боевой трофей. 9 мая – история отцов и дедов. Чужая история.
После 4 октября мы, полноправные участники нашей единственной гражданской, мы, сумевшие убить и не жалеющие об этом,- желанные гости на следующем балу королей у Сатаны.
Утром 4 октября залпы танковых орудий разрывали лазурную тишину, и мы ловили каждый звук с наслаждением.
Если бы ночью нам, демократам и гуманистам, дали танки, хотя бы самые завалящие, и какие-нибудь уцененные самолеты, и прочие ширли-мырли типа пулеметов, гранатометов и автоматов, никто не поколебался бы: «Белый дом» не дожил бы до утра, и от него остались бы одни развалины.
Я желала тем, кто собрался в «Белом доме», одного – смерти. Я жалела и жалею только о том, что кто-то из «Белого дома» ушел живым. Чтобы справиться с ними, нам понадобятся пули. Нас бы не остановила и большая кровь…
Я вполне готова к тому, что придётся избавляться от каждого пятого. А про наши белые одежды мы всегда сможем сказать, что сдали их в стирку. Свежая кровь отстирывается хорошо.
Сколько бы их ни было, они погибли от нашей руки. Оказалось также, что я могу убить и потом спокойно спать и есть (значит – убивала? – В.Х.).
Мы уже ничего не имеем против штыков власти, ограждавших нас от ярости тех самых 20% (которых надо убить: каждого пятого русского – В.Х.).
Мы хотим, чтобы митинги наших врагов разгонялись мощными водометами. Мы вырвали у них страну. Ну а пока мы получаем всё, о чём условились то ли с Воландом, то ли с Мефистофелем, то ли с Ельциным».
Вот так выглядит демократия без маски.
И можно не сомневаться, что в их «демократов и гуманистов» головах ничего не изменилось.
С тех пор населения в России стало меньше на 10 миллионов.
