Иван Солоневич. Народная Монархия. (выдержки)

Иван Солоневич.
 Народная Монархия (выдержки) Cо времён Петра Первого Россия оказалась в плену западной идеологии.
И Запад во всю использовал это время, чтобы переписать российскую историю, принизить русскую культуру, навязать России свою философскую школу, и до сих пор пытается перевоспитать русский народ под второй сорт, изображая, как неполноценный, отсталый народ. Русская интеллигенция, традиционно «оторванная от народа», традиционно смотрящая на Запад, а не в глубь своего народа, предлагает РУССКОМУ народу программы, совершенно оторванные от всякой русской действительности – и прошлой и настоящей. Эта же интеллигенция дала нам картину и прошлого и настоящего России, совершенно оторванную от всякой реальности русской жизни. Именно поэтому русская общественная мысль шатается из стороны в сторону так, как не шатается никакая иная общественная мысль в мире. Коммунистическая революция в России является логическим результатом оторванности интеллигенции от народа, неумения интеллигенции найти с ним общий язык и общие интересы, нежелание интеллигенции рассматривать самоё себя, как слой, подчинённый основным линиям развития русской истории, а не как кооператив изобретателей, наперебой предлагающих русскому народу украденные у нерусской, то есть западной философии патенты полного переустройства и перевоспитания тысячелетней государственности России. Никакое здание не может быть построено без учёта «сопротивляемости материалов».
Из дерева нельзя выстроить десятиэтажного дома, и из кирпича - сорокаэтажного. Русская история имеет дело с совершенно определённым материалом и с совершенно определённым планом стройки. Всякая переоценка или недооценка материала, всякий извне взятый план приводит к логически неизбежной катастрофе. Сегодняшний возраст Империи Российской приблизительно равен возрасту Римской Империи - около одиннадцати веков. С той только разницей, что Римская Империя, за исключением Карфагена – не имела никаких соперников и что в последние триста лет своего бытия она распадалась и экономически, и политически, и психологически. «Империя — это мир». Внутренний национальный мир.
Территория Рима до империи была наполнена войной всех против всех. Территория Германии - до Бисмарка - была наполнена феодальными междунемецкими войнами. На территории Империи Российской были прекращены всякие междунациональные войны и все народы страны могли жить и работать в любом её конце. И если Империя Российская была беднее, чем другие, то не вследствие «политики», а вследствие географии: трудно разбогатеть на земле, половина которой находится в полосе вечной мерзлоты, а другая половина в полосе вечных нашествий извне и всё это на огромных расстояниях. Каждый народ мира, в особенности каждый великий народ, имеет свои, неповторимые в истории мира пути. Русская государственность, русская национальность и русская культура идут своим собственным путём - путём отличающимся от остального мира. Поэтому никакие мерки, рецепты, матрицы, формы, лекала, программы и идеологии, заимствованные откуда бы то ни было извне,  - н е п р и м е н и м ы для путей русской государственности, русской национальности и русской культуры.
Тем более, что русская национальность, государственность и культура с чрезвычайной степенью резкости отражают индивидуальные особенности русского народа, принципиально отличные от индивидуальных особенностей и Европы, и Азии. Россия – не Европа, но и не Азия и даже не Евразия. Это - просто - Россия. Совершенно своеобразный национальный государственный и культурный комплекс, одинаково чётко отличающийся и от Европы, и от Азии. Культура – это прежде всего культ, культ уважения и почитания своих традиций и особенностей своего народа, а не преклонение перед иноземным, Основные черты русского комплекса достаточно отчётливо определились раньше, чем европейское влияние или азиатские нашествия могли наложить на Россию свой отпечаток. На эти черты никакого влияния не оказала и Византия. Византийская Империя была Империей без нации. Русская Империя со времён «начальной летописи» строилась по национальному признаку.
 Однако, в отличие от национальных государств остального мира, русская национальная идея всегда перерастала племенные рамки и становилась сверхнациональной идеей, как русская государственность была сверхнациональной государственностью, - однако, при том условии, что именно русская идея государственности, нации и культуры являлась, является и сейчас, определяющей идеей всего национального государственного строительства России. И, хотя уже не в первый раз, в истории России эта идея искалечена иностранной философской интервенцией - она всё-таки остаётся определяющей идеей. Ни одна нация в истории человечества не строила и не постигла такой государственности, при которой все втянутые в орбиту этого строительства нации, народы и племена чувствовали себя – одинаково удобно или неудобно, - но так же удобно или неудобно, как и русский народ.
Если было удобно – было удобно всем, если было неудобно – то тоже всем. Это чисто РУССКИЙ ПАТЕНТ и основная черта русского государственного строительства. Она может называться интернационализмом, космополитизмом, универсализмом или «вселенскостью», но она проходит определяющей чертой через всю русскую историю. Нашего национального Я, мы не можем понять без сравнения его с иными национальными индивидуальностями. Поэтому, прежде, чем оценивать и определять стройку русской государственности, мы обязаны сравнить её с остальными мировыми стройками. Если мы припомним все великие исторические явления, то мы установим следующее: Великая культура Эллады выросла на крохотном привеске к Балканскому полуострову, поделённому на десяток микроскопических государств.
Этой культурой - философией, поэзией, наукой, скульптурой - до сих пор вдохновляется весь современный культурный мир. Но в области права и государственности Эллада не дала ничего. Великая культура Рима дала только право и государственность; всё остальное — религия и философия, наука и даже поэзия, были рабски скопированы с Эллады. Рим строил свою Империю на недостаточной количественно, но необычайно высокой качественно человеческой базе; эта база была исчерпана войнами и разжижена иммиграцией. Рим пал. На обломках великой Римской Империи разместились в качестве победителей германские племена, внёсшие совершенно неизвестный древнему европейскому миру принцип - принцип феодализма: суверенных прав всякого крупного землевладельца. Этот принцип раздробил Европу - дробит её и до сих пор. Пережитком феодализма до сегодняшних дней является принцип единовластия, единоначалия и частная собственность. Его главная мысль – недоверие народу, желание повластвовать народом, но сегодня народ пошёл грамотный, а принцип феодализма остался. Его не смогли преодолеть даже коммунисты после революции. Доверять самоуправлению – значит лишиться власти. В древности на Руси самоуправление было определяющей формой – созывался народ и этот народ решал главные вопросы.
На Западе это всегда решал феодал. Все усилия «великих европейцев», начиная с Карла Великого – через Габсбургов, Ришелье, Наполеона, Гитлера и кончая Уинстоном Черчиллем, не смогли и не смогут преодолеть этого раздробления. Феодальный принцип, во время так называемых Крестовых Походов, раздробил также Византийскую Империю. Он же привёл к монгольскому игу в России: Ярослав «Мудрый» раздробил страну на феодальные «уделы», и удельные князья были разбиты поодиночке. Феодальный принцип есть по существу принцип мещанства, и он дольше всего удержался в стране, в которой мещанство является определяющей характеристикой, - в Германии (О. Шпенглер, Г. Кайзерлинг и др.). Европейские попытки стройки мировой империи – в Европе и вне Европы – окончились полным провалом: заокеанские владения Испании, Португалии, Франции, а теперь и Англии ушли от своих метрополий и в свою очередь раздробились на ряд мелких государственных образований. Мы сейчас присутствуем при конце Европы, как культурного и политического гегемона мира.
А наши «идеологи» всё ещё пытаются заимствовать из Европы все те идеи, которые Европу уже привели к концу. ЗАПАД ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ДОГНИВАЕТ и это в самом деле не шутки коммунистов, а признание самих западных идеологов, интеллектуальной элиты и учёных о перспективах Западных моделей государственности. Отношения наций - строительниц к нациям, народам и племенам, втянутым в орбиту данного государственного строительства, определяются следующими историческими фактами. Эллада. Иноплеменники — это варвары, метеки, периеки и илоты – неравноправные гости или побеждённые туземцы. Рим. Граждане Рима, разделённые на две категории – патриции и плебеи, «союзники» - самых различных категорий, и побеждённое население колоний. Германцы. Завоёванные нации превращались в рабов, их земля передавалась завоевателям, - более или менее одинаково – при завоевании Рима, Византии, Прибалтики или, правда только в проекте, - Юга России (проект организации Wehrbauerов). Даже сами немцы - при Гитлере - делились на ряд неравноправных групп: Reichsdeutsche, Ausiandsdeutsche, Volksdeutsche. Великобритания. Вооружённое или невооружённое ограбление всего, что плохо лежит: и Ирландии, и Индии, и Египта. Обогащение нации-победительницы всякими путями - и торговлей рабами и торговлей опиумом – с поддержкой этой коммерции также и вооруженной силой. Франция.
Полная неспособность к какой бы то ни было колонизационной деятельности, потеря почти всех колоний, предельно выраженный национальный шовинизм («а bas les mutecs!») и всё растущая национальная слабость. Испания. Почти полное истребление побеждённых народов и полный распад империи. Россия. Никаких следов эксплуатации национальных меньшинств в пользу русского народа. Никаких следов порабощения финских племён, времён освоения волжско-окского междуречья. «Беспощадная эксплуатация Кавказа», при которой проливалась русская кровь, а миллионерами и министрами становились Лианозовы, Манташевы, Гукасовы, Лорис-Меликовы — и даже Сталины, Орджоникидзе и Берии. Один из результатов: Рим и Лондон богатели за счёт ограбления своих империй, центр русской государственности оказался беднее всех своих «колоний». Но - оказался и крепче. Каждая государственность мира, и в особенности каждая великая государственность мира, отражает в себе основные психологические черты нации строительницы.
Ни климат, ни география здесь не играют никакой роли. Греки Перикла жили в тех же географических и климатических условиях, как и греки Венизелоса, легионеры Рима – в тех же условиях, как и лаццарони времён, так называемой, итальянской монархии. Итальянское «Возрождение» повторило основные черты древней Греции, но не повторило никаких черт древнего Рима. «Приморское положение» и торговые пути древней Греции не создали никакой империи, - приморское положение и торговые пути Англии создали Великобританскую Империю. При полном отсутствии приморского положения и торговых путей была создана Российская Империя. Ни реки, ни горы, ни моря не играют никакой роли. На Дунае и его притоках существуют: Германия, Чехия, Венгрия, Сербия, Болгария и Румыния. На Ла Плате существуют: Уругвай, Аргентина, Парагвай и Боливия - четыре отдельных государства, имеющих один и тот же язык, одну и ту же религию и почти одно и то же население. Швейцария, перегороженная десятками горных хребтов, составляет одну государственность.
Французская нация без всяких хребтов разделена и включена в состав трёх разных государств Франции, Бельгии и Швейцарии. В формировании нации религия играет второстепенную роль: Азия остаётся верна буддизму во всех его оттенках, тюркско-арабские народы — мусульманству и Европа — христианству; мировые религии очень точно отграничены расовыми границами, а в среде европейской и христианской культуры - национальными: романские народы остались — безо всякого исключения - верны католицизму, германские с некоторыми исключениями - перешли в протестантизм, славяне, с двумя исключениями, остались православными. Однако: одно и то же православие исповедуют психологически совершенно различные народы: и русские, и румыны, и греки, и армяне, и даже, абиссинцы. Таким образом, одна и та же религия, приложенная к различному психологическому материалу, оставила этот материал таким, каким он был и раньше. Языческая Русь была Русью и до Владимира и после него. Языческая Русь была такой же терпимой, «космополитической», «имперской», как и Русь Московских Царей или Всероссийских Императоров. Можно установить культурное, колонизационное и государственное влияние православия на Россию — но это влияние было только результатом национальных особенностей страны. Та же религия в иных национальных условиях не дала никаких ни культурных, ни колонизационных, ни государственных достижений. Из всех культурных стран мира, Россия находится в наихудших географических и климатических условиях, - и это не помешало стройке Империи. Из европейских стран Франция находится в самых лучших условиях, и у неё не вышло ни-че-го. При этом республиканская форма правления привела Францию к абсолютной нежизнеспособности, это такая страна “гламура”. Французы, и солдаты ни-ка-кие. Главной боеспособной частью Франции, является французский иностранный легион.
Психология народа не может быть понята по его литературе. Литература отражает только отдельные клочки национального быта - и, кроме того, клочки, резко окрашенные в цвет лорнета наблюдателя. Так, Лев Толстой, разочарованный крепостник, с одной стороны, рисовал быт русской знати, окрашенный в цвета розовой идеализации этого быта, и с другой, отражал чувство обречённости родного писателю слоя. Ф.Достоевский – быт деклассированного и озлоблённого разночинца, окрашенный в тона писательской эпилепсии. А.Чехов - быт мелкой интеллигенции, туберкулёзного происхождения. М.Горький - социал-демократического босяка. Л.Андреев – просто свои алкогольные кошмары. Алкогольные кошмары Эдгара По никто не принимает за выражение североамериканского духа, как никто не принимает байроновский пессимизм за выражение великобританской идеи. Безуховы и Волконские могли быть. Каратаевых и Свидригайловых быть не могло. Плюшкины могли быть, как могли быть и Обломовы, но ни один из этих героев никак не характеризует национальной психологии русского народа. Русскую психологию характеризуют не художественные вымыслы писателей, а реальные факты исторической жизни.
 Не Обломовы, а Дежнёвы, не Плюшкины, а Минины, не Колупаевы, а Строгановы, не «непротивление злу», а Суворовы, не «анархические наклонности русского народа», а его глубочайший и широчайший во всей истории человечества государственный инстинкт. Всякая литература живёт противоречиями жизни, - а не её нормальными явлениями. Всякая настоящая литература есть литература критическая. В тоталитарных режимах нет критики, но нет и литературы. Литература всегда является кривым зеркалом народной души. Наша литература в особенности, ибо она родилась в эпоху крепостничества, достигла необычайной технической высоты и окрасила все наши представления о России в заведомо неверный цвет, заведомо ложный цвет. Немецкие аналитики подсунули Гитлеру трактат о характере русского народа, сделанный по русской литературе. Гитлер решил, что такой народ он победит быстро и очень жестоко поплатился.
Но в такой же неверный цвет окрасила их и русская историография. Фактическую сторону русской истории мы знаем очень плохо - в особенности плохо знают её профессора русской истории. Это происходит по той довольно ясной причине, что именно профессора русской истории рассматривали эту историю с точки зрения западно-европейских шаблонов. Оценка же русской истории с точки зрения этих шаблонов правильна в такой же степени, как если бы мы стали оценивать деятельность Менделеева с точки зрения его голосовых связок. Или: культуру Эллады с точки зрения Империи. Или промышленность США с точки зрения цыганского табора. Русские историки пытались измерить: вёрсты килограммами и пуды - метрами. Запутались сами, запутали и нас. В результате всего этого, мы не имеем ни одного политического течения, которое было бы русским - не по названию, а по смыслу нашей государственности. Между тем вся нынешняя русская политическая мысль является результатом заимствованных извне шаблонов мышления, фразеологии, терминологии, политики и философии – то есть всё это цитатник нашей интеллегенции и политиков. Всю сумму оттенков русской политической мысли можно разделить на три основные группы, в которые будут укладываться все имеющиеся в наличии политические партии России. Во всех трёх случаях это означает диктатуру бюрократии - социалистической или функциональной, это конечно совершенно безразлично. Практически безразлично и то, из какого именно гнилого яйца в инкубаторе умирающей Европы высижена та или иная философская разновидность. Основное положение: перенесение в Россию парламентарного образа правления, как уже «проверенного опытом передовых государств». Социальный состав: профессора, проведшие всю свою жизнь над зубрёжкой этого опыта и страдающие клинической степенью близорукости. Только клинической степенью близорукости можно объяснить тот факт, что полный провал «проверенного опытом» парламентарного управления в России, Венгрии, Германии, Италии, Испании, Польше, Португалии, Франции (деголлизм) называется «опытом передовых государств». Этот опыт находится, можно сказать, под самым носом, или даже ещё ближе. Парламентарные методы управления привели к полному политическому, экономическому и моральному маразму почти все страны Европы, и мир стремится к авторитарному правительству.
Если исключить мелкие страны, находящиеся вне больших исторических путей и англосаксонские государственные образования, отделённые от этих путей проливами или океанами, то почти весь остальной мир стремится к авторитарному правительству. Диктатура - военная, как в Испании, партийная, как в СССР, Германии и пр., профессорская, как в Португалии, - это есть только изнанка естественного стремления всякого человека к какой-то определённости. Отринув определённость монархии, три четверти человечества пошли искать определённости в диктатуре - и, вместо хлеба, получили камень на могилу. Но профессорская группа этого, конечно, не видит. «Оторванность от народа», «пропасть между народом и интеллигенцией», «потеря русского гражданства» и прочее заключается вот в чём: Интересы русского народа - такие, какими он сам их понимает, з а м е н е н ы: с одной стороны, интересами народа - такими, какими их понимают творцы и последователи утопических учений, и, с другой стороны, интересами «России», понимаемыми, преимущественно, как интересы правившего сословия или правящей бюрократии.
Одна сторона предполагает, что Карл Маркс лучше знает, в чём заключаются интересы русского народа, чем сам этот народ. К.Маркс говорил много чего умного, при этом его книга “Капиталл” по сути нелогична и содержит много заблуждений, но поскольку книга так и не дописана, никто уже не узнает, какой был – бы конец книги и выводы автора. С другой стороны, интересы поместного слоя кое-как прикрываются интересами «России», Срединную позицию занимают люди, которые полагают, что Бенжемен Констан, или Леон Буржуа, или кто-нибудь в этом роде - они-то и знают, чего именно хочет русский народ, или, точнее, что именно ему нужно и какими путями достичь реализации желаний или нужд русского народа. Но в западных учебниках по бизнесу, на первой странице, чёрным по белому написано: “Если вы хотите заниматься бизнесом, то забудьте о человеческой морали”, а безнравственное общество, русский на дух не переносит и поэтому заведомо плохи дела строителей чистого капитализма. Все эти течения не отдают себе отчёта в том, что русский народ - помимо чисто физиологических потребностей, свойственных всем людям, всем млекопитающим, всем позвоночным, и так далее, - имеет совершенно определённые, ему одному свойственные идеалы, цели и методы.
Но так как этот народ не имеет интеллигенции, образованного класса, правящего класса, ведущего класса, который отражал бы не воздушные замки марксизма и не растреллиевские дворцы дворянства и буржуа, а реальные устремления русских изб, то русский народ не имеет адекватного ему национального, культурного и политического оформления, потерянного в 18-м веке. Русская интеллигенция должна быть перевоспитана в русском духе, на основе русской истории, русской доминанты государственного строительства. Но наша интеллегенция взяла моду заглядывать на Запад, собирая на свалке западных философий всякий идеологический хлам и всячески стараясь испробовать этот хлам на своём народе.
И так как это перевоспитание почти невозможно, то дело уже идёт о создании новой русской интеллигенции, которая, конечно, не может родиться по заказу. Если перевоспитание одного человека, по крайней мере взрослого человека, есть вещь практически невозможная - «перевоспитание» тысячелетней нации есть совершеннейший абсурд. Русская историография, за отдельными и почти единичными исключениями, есть результат наблюдения русских исторических процессов с нерусской точки зрения. Кроме того, эта историография возникла в век «диктатуры дворянства» и отражает на себе его социальный заказ - и сознательно и также бессознательно. Таким образом в русское понимание русской истории был искусственно, иногда насильственно, введён целый ряд понятий, которые, по формулировке В.О.Ключевского, «не соответствовали ни русской, ни иностранной действительности», то есть не соответствовали никакой действительности в мире: пустой набор праздных слов, заслоняющий собою русскую реальность.
С одной стороны, питомцы западно-европейских кафедр кое-как переводившие «иностранные речения» на кое-какую французско-нижегородскую мову, с другой стороны – питомцы дворянских усадеб, почти начисто забывшие русский язык. Пушкинская Татьяна «изъяснялася с трудом на языке своём родном». Петровские реформы положили начало принижения и искажения русской культуры и истории. Социальный заказ, победившего социального слоя, понятия, не соответствовавшие никакой действительности в мире, язык, в котором не было места для обозначения чисто русских явлений, - всё это привело к тому, что любой труд по истории России переполнен сплошными внутренними противоречиями – не говоря уже о полном несоответствии этих трудов с элементарнейшими фактическими данными русской истории. Левые историки предпочитают сообщать своим читателям заведомую неправду.
Правые вынуждены вилять. Эпоха Петра и его «реформ» является исходной идейной точкой, точкой отталкивания: именно в эту эпоху было начерно оформлено идейное завоевание России Западом и физическое - шляхетством. Оно было начато ДО Петра и закончено после него, обнимая собою промежуток почти в 200 лет. Социальный слой «с душою прямо геттингенской» и с телом рязанско-крепостническим, определил собою полную оторванность русского, кое-как мыслившего слоя, от каких бы то ни было русских корней. И кое-как мыслившие люди занялись поисками чего попало и где попало на задворках Запада. Поэтому всякая попытка определить «пути России», исходя из путей русской интеллигенции, есть попытка совершенно безнадёжная по её явной внутренней порочности. На свалке русских интеллигентских мыслей можно найти решительно всё, что угодно: от монархизма до анархизма и от аскетизма до скотоложества.
И из этого чего угодно можно сконструировать какую угодно комбинацию, даже и персоналистическую. Как поступил Ленин? Взял немного из Гегеля, добавил немного из Энгельса, обильно разбавил всё это из Маркса, и завершил это десятью заповедями Моисея, переименовав в моральный кодекс строителя коммунизма и эта идеологическая каша, отсебятина пустила корни и пережила своего создателя. Когда от неё избавятся, неизвестно. Сейчас интеллегенция строит кумиров и их подобия, на основаниях трёхдневной традиции - на абсолютно пустом месте, лишённом мыслей и людей: на чём попало. Берут бревно и делают из него кумира. Берут палец и высасывают из него «идеологию». Между двумя точками можно провести сколько угодно линий. Однако, кратчайшая может быть только одна. Оторванных от жизни и от почвы теорий сколько угодно, фабрикацией именно таких теорий и занималась русская интеллигенция.
Однако, жизненная и почвенная теория может быть только одна. Вне самого тщательного и самого беспристрастного учёта особенностей русской почвы, русской жизни и русской психологии – не может быть построено никакое разумное предложение, которое мы могли бы дать России. Русская литература НЕ отражает ни русской почвы, ни русской жизни. Платонов Каратаевых, как исторического явления, в России НЕ существовало: было бы нелепостью утверждение, что на базе непротивления злу можно создать Империю на территории двадцати двух миллионов квадратных километров. Очень принято говорить о русской лени, - однако, русский народ преодолел такие климатические, географические и политические препятствия, каких не знает ни один иной народ в истории человечества. Принято говорить о гении Петра - однако, любая фактическая справка не оставляет камня на камне от его гениальности. Пётр Первый и его реформы, стали проклятием России. Вся та политическая конструкция, которая возведена была в России в результате петровских реформ, была нерусской конструкцией и никак не устраивала русский народ.
 Советская революция, есть логическое завершение или логический результат именно этой конструкции - результат полной оторванности «верхов» от «низов», «интеллигенции» от «народа», «ума» от «инстинкта» - или, если хотите, - «теорий» от «интересов». И никому не пришла в голову самая простая мысль: опереться на семейные, хозяйственные и национальные инстинкты Нам нужны горячее сердце и совершенно холодный ум. Сердце, которое действительно любило бы действительную Россию, а не наши выдумки о ней, и ум, который совершенно холодно взвесил бы все наши ошибки. Потери русской культуры от западного толкования оказались, на данный момент, безмерно выше, чем её потери от коммунистической революции.
Начисто оторванный от почвы, наш правивший слой постарался ещё дальше изолировать себя от этой почвы и культурой, и языком, и даже одеждой. Лет за полтораста крепостного права старая русская культура была сметена и забыта. Оба крыла нашего правящего слоя: и правое и левое, искали идейных опорных точек где угодно, но только не у себя дома. Правое крыло базировалось на немцах министрах и на немцах управляющих: оно нуждалось в дисциплине, которая держала бы массы в беспрекословном повиновении. Левое крыло обращало свои взоры к французской революции и черпало оттуда своё вдохновение для революции и ГПУ. Центр пытался копировать Англию, забывая о том, что для английского государственного строя нужно и английское островное положение, а для американского, прикрытие двух океанов. Политики, как циркачи жонглируют философскими понятиями, суть которых сводится к одному, заморочить и увести от реальной жизни.
Так шла история - «русская общественная мысль», русская история, но без России. Нужно понять интересы русского народа такими, какими это народ понимал их САМ и это понимание извлекать не из рецептов иностранной философии и не из вымыслов отечественной литературы, а из поступков русского народа за всю его историческую жизнь. Этой исторической жизни русскому народу стыдиться нечего: в условиях беспримерной в истории человечества «географической обездоленности», невиданных в той же истории иностранных нашествий, при хроническом перенапряжении всех огромных своих сил - этот народ создал самую великую и самую человечную в истории государственность. Сейчас он стоит на перепутье двух дорог: правой - буржуазно-капиталистической и левой философски-утопической. Настало время предложить русскому народу оставить все эти дороги и вернуться домой: в старую Москву, к принципам, проверенным практикой по меньшей мере восьми столетий. Прежде, чем перейти к обоснованиям русской национальной индивидуальности, я попробую установить те нужды, которые само собою разумеются для каждого человека.
Эти нужды: а) свобода труда и творчества б) устойчивость свободы труда и творчества. Нам нужна какая-то страховка и от нашествий и от революций. Или, иначе: от вооружённых и невооружённых интервенций извне. Причём нам необходимо констатировать тот факт, что невооружённая интервенция западно - европейской философии нам обошлась дороже, чем вооружённые нашествия западно - европейских орд. С Наполеоном мы справились в полгода, с Гитлером – в четыре года, с Карлом Марксом и Гегелем мы не можем справиться уже несколько десятилетий. Шляхетская вооружённая интервенция Смутного времени была ликвидирована лет в десять, со шляхетским крепостным правом Россия боролась полтораста лет. Мы должны после всех опытов нашего прошлого, твёрдо установить тот факт, что внутренний враг для нас гораздо опаснее внешнего. Внешний враг понятен и открыт. Внутренний – неясен и скрыт. Внешний - спаивает все национальные силы, внутренний - раскалывает их всех.
 Внешний враг родит героев, внутренний родит палачей. Нам нужен государственный строй, который мог бы дать максимальные гарантии и от внешних и от внутренних завоеваний. Политического механизма («политической машины ») США мы - для нас - не можем допустить, не идя на совершенно гарантированное национальное самоубийство. Вне всякой зависимости от того, хороша или плоха эта машина сама по себе, мы не можем допустить такой неповоротливости, такой медлительности, таких чудовищных политических ошибок и такого времени для споров, размышлений, решений и оттяжек этих решений. Все одиннадцать веков нашей истории мы находились или в состоянии войны или у преддверия состояния войны. Нет никаких оснований думать, что в будущем это будет иначе. Нам необходима сильная и твёрдая власть. Она может быть монархией или диктатурой. Властью милостью Божией или властью Божиим попущением. Вместо этого перед будущей Россией с очень большой степенью отчётливости, вырисовывается опасность бюрократии. Реальность этой опасности заключается в том, что сегодняшний правящий слой страны, есть по существу почти сплошная бюрократия. Этот слой на всех голосованиях - и общероссийских и местных – будет голосовать за ту партию, которая гарантирует возможно большее количество «мест», «служб», «постов» и власти. Он будет голосовать против всякой партии, опирающейся на частную и местную инициативу.
 И он будет слоем, который проявит максимальную политическую активность, - ибо всякая функциональная собственность - это кусок хлеба для этого слоя и всякая попытка утвердить права инициативы, будет попыткой отнять этот кусок хлеба. Всякий слой всякой нации - вне моментов общенациональной опасности – действует эгоистически. Действуют эгоистически и «массы», с той только разницей, что эгоизм масс есть эгоизм нации, - то есть, представляет собою интересы национального большинства. Всякое меньшинство - под прикрытием всякой декламации - стремится стать привилегированным меньшинством и из средства стать целью. Вся современная «мировая» бюрократия, не говоря уже о советской бюрократии, - хуже довоенной русской.
 Но это не говорит в пользу старой русской бюрократии. Зубная боль лучше туберкулёза, но факт этот никак не может служить доводом в пользу зубной боли. Будущая Россия будет стоять перед опасностью возрождения всех худших сторон и старой дореволюционной и новой революционной бюрократии. В данных исторических условиях – помимо всяких других условий, республиканская форма правления совершенно автоматически приведёт к диктатуре бюрократии, а эта бюрократия в интересах своей стабилизации выдвинет очередного силового диктатора. Гарантией, против диктатуры бюрократии может быть только монархия и только в её опоре на народное самоуправление, причём монархия, как установление, стоящее над всеми классами и слоями нации, и ставить этому самоуправлению твёрдо очерченные рамки, а самоуправление контролировать государственный аппарат страны и не давать ему возможности перерождения в диктатуру чиновничества. От Петра Первого до Николая Второго монархия была лишена той «системы учреждений», о которой говорит историк Л.Тихомиров, и эта система была заменена «средостением между Царём и Народом». Государственные Думы всех четырёх составов были только одним из вариантов этого средостения: они отражали мнения партий, но не отражали мнения «Земли».
 Никакой талант, никакое творчество, никакая созидательная работа технически невозможна без какой-то гарантии устойчивости власти, закона, традиции и социально-хозяйственного строя страны. В числе прочих противоречий и контрастов, которыми так обильна русская жизнь, есть и такой: между тремя последовательными и последовательно консервативными факторами русской жизни — Властью, Церковью и Народом — затесалась русская интеллигенция, самый неустойчивый и самый непоследовательный социальный слой, какой только существовал в мировой истории. Слой в одинаковой степени беспочвенный и бестолковый — бестолковый именно потому, что беспочвенный. С момента своего рождения на свет Божий эта интеллигенция только тем и занималась, что «меняла вехи». Устойчивость всей национальной жизни в стране у нас поддерживали три фактора: Монархия, Церковь и Народ. В истории же нашей интеллигенции каждое поколение или даже каждые полпоколения клали свои ноги на стол Отцов своих и говорили: «Вы, папаши и мамаши, — ослы и идиоты, а вот мы, — мы умные».
«Мы наш, мы новый мир построим» - вот и строят. Разрушают до основания «старый мир» и начинают строить всё новые и новые отсебятины. Пока монархия была жива - эти отсебятины ограничивались книжным рынком. А после победы интеллигенции над Монархией, Церковью и Народом: а) неразбериха керенщины, б) военный коммунизм, в) новая экономическая политика, г) период коллективизации. Д) хаос и беспредел перестройки е ) строительство буржуазно – бюрократического парламентаризма (либеральная модель), результатом которой станет диктатура бюрократии. Каждая «эпоха» разрушала до корня то, что строила предшествующая. Надо надеяться и нужно работать для того, чтобы с этой «традицией» интеллигенции покончить, наконец, раз и навсегда. Природа не терпит пустоты. Всякая мода легче всего заполняет пустые головы. И пустые головы строят свои «новостройки» - на века и на вечность. В наших русских условиях сдерживать этих строителей может только монархия. Поэтому строители и ненавидят её. И только в условиях этой монархии граф С. Ю. Витте имел возможность в очень невежливом тоне сказать представителям русской промышленности: «Русское правительство заинтересовано в промышленности и в рабочих – но никак не в ваших, господа, прибылях».
И русский капитализм понимал, что он является только «служилым элементом» в общей стройке страны, а не «диктатурой над пролетариатом». Или диктатурой одной интеллигентской теории над всеми проявлениями человеческой жизни, какою стал марксизм. Или проявлением другой западнической теории парламентаризма, англосаксонского образца, какой стала олигархическая бюрократия. Совершенно конкретные и по-видимому совершенно неоспоримые условия сегодняшней России уже создало благоприятную почву для любого политико-экономического прожектёрства, скрывающего за собою совершенно конкретные групповые или классовые интересы профессиональных политиков всех сортов. В конкретных русских условиях — огромность пространств, отрезанность населения от столицы страны, атомизация этого населения, разрыв политической традиции, которая всё-таки поддерживала какую-то преемственность поколений, подрыв моральной традиции, которая в своё время сдерживала социально борющиеся стороны в рамках хотя бы какого-то общественного приличия - всё это создаёт великий соблазн захвата власти - «во имя идеи» на вывеске, и во имя шкурных интересов - на практике. Одна только угроза этого захвата парализует всякое творчество в стране. В наших конкретных российских условиях - любая думская и партийная говорильня вызовет неизбежную хозяйственную катастрофу (что и произошло), за которой последуют и всякие остальные.
 Да, Россия сможет пережить и это. Если утопические течения во всём мире имеют перед нами огромное преимущество: обещания, реалистичность которых для среднего обывателя мира ничем не могут быть опровергнуты, - то монархизм имеет своё трезвое преимущество: он исходит из реального прошлого многих веков. Без участия прошлого не формируется никакое настоящее, а всякое будущее основано на сегодняшнем настоящем. Утописты всех разрядов - социалисты, коммунисты, либералисты, парламентаристы, право - центристы обещают всё, что угодно и всем, кому только угодно: до нас всё было плохо - при нас всё будет хорошо. Часть этих обещаний уже проверена на практике. Но средний баран мира к фактической проверке событий относится чрезвычайно скептически.
Наличие этого барана должны учитывать и мы. Но мы также должны учесть и то обстоятельство, что, во-первых, баранье население России составляет намного меньший процент, чем где бы то ни было в мире, и что, во-вторых, «фактическая проверка» социалистических (Керенский), анархических (Махно) и коммунистических (Ленин) обещаний была слишком наглядной, а сегодняшний, навязываемый либеральный парламентаризм принесёт России настоящее самоубийство государства и народа, потому что такой громоздкий и неуклюжий механизм, угробит нас при первом же испытании. История человечества есть по преимуществу монархическая история.
Республиканские Рим и Афины были только исключением из общего правила. Великие государственные образования и Азии и Африки строились исключительно на монархическом принципе. Европы - почти исключительно на монархическом. Республиканская Северная Америка является одним из нынешних исключений, исторической роли которого мы ещё оценить не можем: невероятно счастливые геополитические условия страны позволяют США роскошь такого политического хаоса, какого не может позволить себе никакая иная страна в мире. Какая страна может позволить себе роскошь, существования бандитских организаций вроде «синдиката» Кастелло, тратящих на подкуп администрации почти полмиллиарда долларов в год, - вероятно, не один только год. Какая иная страна может позволить себе роскошь такой политической неразберихи, которая свирепствует даже и в наше трагическое время. Все внешнеполитические опасности США почти устранены наличием двух океанов и почти все внутриполитические - наличием чудовищных богатств, накопленных под прикрытием этих океанов.
При данных условиях можно годами и годами переливать из пустого в порожнее, отмахиваться от неизбежности, и топтаться на месте. Представим себе северо-американскую политическую машину в России. К Великому Князю Владимиру скачут гонцы: «Княже, половцы в Лубнах». Великий Князь Владимир созывает конгресс и сенат. Конгресс и сенат рассматривают кредиты. Частная инициатива скупает мечи и отправляет их половцам. В конгрессе и сенате республиканцы и демократы сводят старые счёты и выискивают половецкую пятую колонну. Потом назначается согласительная комиссия, которая ничего согласовать не успевает, ибо половцы успевают посадить её всю на кол. Этот пример несколько примитивен, но он точен. Вспомним недавние споры Барака Обамы и республиканцев о потолке государственного долга и весь мир, затаив дыхание, смотрел на это - рухнет или не рухнет доллар. Нация, находящаяся в состоянии военной опасности, не может позволить себе роскоши парламентарной волокиты. Военная же опасность существует в мире со времён Адама и Евы и до наших дней.
Нации, которых природа поставила вне этой опасности, могут забавляться согласительными комиссиями. Для России согласительные комиссии были бы самоубийством. В самом деле - даже по признаниям левых историков московское самодержавие всё время работало для самоуправления, а когда самодержавие пало (Смутное Время), то оно было восстановлено самоуправлением. Когда самодержавию удалось справиться с крепостным правом, оно сейчас же возродило самоуправление. В Московской Руси и самодержавие и самоуправление неизменно поддерживали друг друга – и только наследие крепостного права изувечило эту традицию. Император Александр Второй был убит уже после подписания Им манифеста о созыве Земского Собора (Собора, а не Думы !). Самодержавие, восстановленное Императором Павлом Первым – привело к возрождению самоуправления при Императоре Александре Втором. Но в петербургской атмосфере русской жизни - наше «средостение», т. е. наша интеллигенция - или, что то же, - наша бюрократия - покушалась: как бюрократия, на права самоуправления и как интеллигенция, на права самодержавия.
 В результате мы остались и без самодержавия и без самоуправления. Банальная интеллигентская терминология определяет «самодержавие» или как «абсолютизм», или как «тиранию». По существу же, «самодержавие» не может быть определено вообще терминологически, оно должно быть описано исторически: русское самодержавие есть совершенно индивидуальное явление, явление исключительно и типично русское: «диктатура совести», как несколько афористически определил его Вл. Соловьёв, Это - не диктатура аристократии, подаваемая под вывеской «просвещённого абсолютизма», это не диктатура капитала, сервируемая под соусом «демократии», не диктатура бюрократии, реализуемая в разных формах, - это «диктатура совести», в данном случае православной совести. Русское самодержавие было организовано русской низовой массой, оно всегда опиралось на Церковь, оно концентрировало в себе и религиозную совесть народа и его политическую организацию.
 Политической организацией народа, на его низах, было самоуправление, как политической же организацией народа в его целом было самодержавие. Республиканский образ правления никак не гарантирует прав самоуправления - Франция самоуправления не имеет вовсе. Монархическая Россия имела разные формы самоуправления - от почти республиканского в Великом Княжестве Финляндском, до авторитарного в Хиве и Бухаре. Монархическая Германия имела чисто республиканские формы самоуправления - (ганзейские «вольные города») и чисто монархические (Баварское Королевство). Республиканская Польша не имела вовсе никакого самоуправления. «Республиканский» Новгород Великий был жестоко централизованным хищником. 
Монархическая Германия была неизмеримо богаче, сильнее, организованнее и культурнее республиканской Франции. Кроме того монархическая Германия и монархическая Россия всё время шли вверх, а республиканская Франция всё время шла вниз, Русское самодержавие было всегда самым верным стражем русского самоуправления и русское самоуправление – почти всегда, кроме последних десятилетий, - было верной опорой самодержавия. Республиканские: Новгород, Польша, Венеция, Франция беспощадно эксплуатировали свои «колонии», русское самодержавие было нянькой для русских «инородцев». Почти в одно и то же время почти одинаковое самоуправление получили Польша и Финляндия. В Финляндии, в «руках разумного народа», - как выразился по адресу финнов Император Александр Второй, - это самоуправление создало маленькую страну, организованную лучше, чем какая бы то ни было иная страна в мире. В руках народа неразумного она создала порядки, которые немецкая поговорка определяет как «польское хозяйство» - балаганное увеселение, где вы за недорогую цену можете бить посуду.
 Еврейская политика была неустойчивой, противоречивой и нелепой: её основной смысл заключается в попытке затормозить капиталистическое развитие русского сельского хозяйства. Поэтому при Императоре Николае I евреи пользовались полным равноправием и даже получали баронские титулы: крепостное право всё равно не допускало в деревне никаких капиталистических отношений. При Николае Первом еврейство было лояльным по адресу Империи, при последних царствованиях – оно перешло на сторону революции, чтобы в этой революции потерять ещё больше, чем потеряли другие народы.
Ибо Гитлер был тоже последствием русской революции. Русский склад мышления ставит человека, человечность, душу, выше закона и закону отводит только то место, какое ему и надлежит занимать: место правил уличного движения. Конечно, с соответствующими карами за езду с левой стороны. Не человек для субботы, а суббота для человека. Не человек для выполнения закона, а закон для охранения человека. И когда закон входит в противоречие с человечностью - русское сознание отказывает ему в повиновении. Совершенно бесчеловечных законов история знает вполне достаточное количество, законов, изданных «победителями в жизненной борьбе» для насыщения их, победителей, воли к власти и аппетитов к жизненному пирогу. История всего человечества переполнена борьбой племён, народов, наций, классов, сословий, групп, партий, религий и чего хотите ещё. Почти по Гоббсу: «война всех против всех». Как найти нейтральную опорную точку в этой борьбе? Некий третейский суд, стоящий над племенами, нациями, народами, классами, сословиями и прочим? Объединяющую народы, классы и религии в какое-то общее целое? Подчиняющую отдельные интересы интересам целого? И ставящую моральные принципы выше эгоизма, который всегда характерен для всякой группы людей, выдвигающихся на поверхность общественной жизни.
Будущее „неограниченного капитализма“ мыслящие люди этого капитализма представляли себе в очень мрачном виде. Западная мысль шатается от диктатуры капитализма до диктатуры пролетариата, но до „диктатуры совести “ не додумался никто из представителей этой мысли. Так, как будто наш русский патент на это изобретение охранён всеми законами мироздания. Монархия, конечно, не есть специфически русское изобретение. Она родилась органически, можно даже сказать биологически, из семьи, переросшей в род, рода, переросшего в племя, и т.д. — от вождей, князьков и царьков первобытных племён до монархии российского масштаба. Она являлась выразительницей воли сильнейшего на самом первобытном уровне развития, воли сильнейших — впоследствии. Отличительная черта русской монархии, данная уже при её рождении, заключается в том, что русская монархия выражает волю не сильнейшего, а волю всей нации, религиозно оформленную в православии и политически оформленную в Империи Основная, самая основная идея русской монархии ярче и короче всего выражена А.С. Пушкиным - уже почти перед концом его жизни: «Должен быть один Человек, стоящий выше всего, выше даже закона».
В этой формулировке «один человек», Человек с какой-то очень большой буквы, ставится выше закона. Эта формулировка совершенно неприемлема для римско-европейского склада мышления, для которого закон есть всё: dura lex, sed lex. По формулировке Л. Тихомирова: «К выражению нравственного идеала способнее всего отдельная человеческая личность, как: существо нравственно разумное, и эта личность должна быть поставлена в полную независимость от всяких внешних влияний, способных нарушить равновесие служения с чисто идеальной точки зрения». Каждый по-своему – и А. Пушкин и Тихомиров ставят вопрос о «личности», стоящей надо всем.
Если нет «личности», то в борьбе за существование и за власть всякая правящая группа пойдёт по путям подавления всех остальных. «Промежутки чисто республиканского“ и благополучно республиканского развития человечества слишком коротки для того, чтобы из них можно было извлечь хоть какой – то ни было исторический урок. Самый длительный из этих „промежутков“- это демократия США. Но и этот промежуток бледнеет, если мы вспомним судьбу индейцев, негров и южан. Джек Лондон смотрел очень мрачно на завтрашний день американского капитализма. „Железная Пята“ является самой мрачной утопией в истории человечества. Приблизительно такую же мрачную утопию дал представитель другой классической демократии — Герберт Уэльс в своём “Когда спящий проснётся“. И будущее „неограниченного капитализма“ мыслящие люди этого капитализма представляли себе в очень мрачном виде. Никакое человеческое сообщество не может жить без власти. Власть есть в семье, в роде, в племени, в нации, в государстве. Эта власть всегда имеет в своём распоряжении средства принуждения, — начиная от семьи и кончая государством.
Власть может быть сильной и может быть слабой. Бывает «превышение власти», как в СССР, и бывает «бездействие власти», как в сегодняшних США. Оба эти преступления были наказуемы старыми русскими законами. Они, кроме того, уголовно наказуемы и законами истории. Жизнь народа вообще, а великого народа — в особенности, развивается по закону больших чисел. Миллионы, десятки и сотни миллионов людей, поколение за поколением, в течение тысячи лет сменяют друг друга. И в этой массе, в этой смене, сглаживаются отдельные случайности отдельных человеческих усилий.
Вырисовывается некая определяющая линия национального характера, которую я назову доминантой. В характере отдельного человека, черты этой доминанты будут заметны мало или даже вовсе незаметны, и здесь их можно проследить только в самых редких случаях: цыган, еврей и русский, попавшие, скажем, в Америку, станут: цыган — кочевать, еврей — торговать, а русский постарается усесться на землю или на службу. Живя в России и изучая более или менее толком русскую действительность, мы привыкли считать обычный способ действия русского народа — его доминанту, — чем-то само собою разумеющимся. Русская эмиграция, попав за границу, с прискорбием убедилась, что те русские порядки и даже казалось беспорядки, тот стиль жизни, который казался само собою разумеющимся для России, для русских — оказался вовсе не само собою разумеющимся для западной Европы. И именно поэтому русская эмиграция получила возможность посмотреть на Россию несколько со стороны — сравнить то, что было и что в своё время казалось очень плохим, отсталым, плохо организованным у нас — на самом деле в западной Европе всё оказалось значительно хуже.
 Настолько хуже, что для русской души стало невыносимо и тоскливо до изнеможения. Западная мелочность, сутяжничество, алчность и завистливость просто взрывают русскую душу взрывом негодования и ненависти к такого образа жизни. По крайней мере — всё, что является в национальной жизни решающим – есть его доминанта. История народа объясняется главным образом его характером. Но, с другой стороны, именно в истории виден народный характер. Всё второстепенное и наносное, всё переходящее и случайное – сглаживается и уравновешивается.
Типы литературы, и мечты поэзии, отсебятина философов и враньё демагогов, подвергаются многовековой практической проверке. Отлетает шелуха и остаётся зерно - такое, каким создал его Господь Бог. Остаётся доминанта народного характера. Эта доминанта, как я уже говорил, — в исторической жизни народа реализуется инстинктивно. И, для каждого данного народа она является чем-то, само собою разумеющимся. Я никак не собираюсь утверждать, что русский народ всегда действовал разумно — если бы это было так, то большевистской революции у нас не было бы. Не было бы также и крепостного права (всё последствия реформ Петра). Несколько раньше — не было бы и татарского ига (последствия решения Ярослава Мудрого): всё это расплата за наши собственные глупости и слабости, — самой опасной слабостью всегда является глупость. Но уже один факт, что евразийская империя создана нами, а не поляками, доказывает, что глупостей мы делали меньше их. Что наша доминанта оказалась и разумнее, и устойчивее, и, следовательно, успешнее.
 ВЫВОД: Из всего вышесказанного можно сделать только один вывод, что ныне существующие литература, история и политика, а с нею и модель государства – не несут на себе печати русскости, не отражают русского характера, русского стиля и уклада жизни, не отражают русской доминанты, русскую вселенскость в широком смысле слова. История и литература – результат кропотливой работы западных идеологов, в целях принижения достоинств русской культуры, значимости русского народа в развитии мировой культуры, а заодно и в целях унижения русского народа. Русская государственность, выбитая из колеи реформами Петра, обрела западно-философскую направленность и с тех пор не может обрести равновесие и устойчивость. Непрестанно происходят реформы, революции, меняются государственные строи, гибнут люди, государство чахнет. И это будет происходить постоянно, пока мы не вернёмся в свою, десятками веков выстраданную, колею. При построении государства необходимо наотрез отказаться от какой бы то ни было западной модели и иностранной модели вообще.
 Нужно просто восстановить свою историческую доминанту, свою веками сложившуюся модель государственности, то что близко своему народу и его душе – что и является доминантой народа. Именно она всегда спасала наш народ от разделения на карликовые государства и распыления по миру, как конкурента за выживание. Охватывая историю становления нашей государственности, могу чётко уверить, что никакая западная или азиатская модель у нас, на нашей почве никогда не приживётся, если не хотите новых потрясений, революций или нового иностранного ига, которое уже маячит на горизонте. Иван Солоневич. Выдержки из “Народная Монархия”