25 июля 1980 года умер Владимир Высоцкий

25 июля 1980 года умер Владимир Высоцкий.
Официально о смерти Владимира Высоцкого было сообщено крохотной заметкой в черной рамке в газете «Вечерняя Москва», гласившей, что умер артист Театра на Таганке, заслуженный артист РСФСР такой-то.
Но даже эту заметку руководству Театра на Таганке удалось пробить с большим трудом.

Власти вовсе хотели замолчать смерть кумира миллионов.
Но Москва узнала печальную новость без всяких заметок утром 25 июля 1980 года (умер Высоцкий ночью), и люди стали приходить к культовому театральному подъезду Таганки с цветами.
Цветы молча клали прямо на тротуар, и скоро он весь оказался устлан ими, как ковром. Такой традиции Москва прежде не знала, она образовалась именно в эти дни.
Поверх цветов лежали машинописные странички с текстами стихов Высоцкого и стихов, посвященных ему, его фотографии.
Люди приходили, уходили, но на протяжении всех трех суток до похорон безлюдно или даже малолюдно здесь не было ни минуты.
В дневное время приходившие держали открытые зонтики над цветами на мостовой, чтобы уберечь их от нещадно палившего в те дни солнца.

Хоронили Высоцкого 28 июля.

В эти дни в Москве проходили Олимпийские игры, город был на режимном положении – закрыт для приезжих.

Вряд ли кто-нибудь мог себе представить, что в этих условиях, включавших в себя еще и адскую жару, похороны Высоцкого соберут такое количество людей.
Люди стали стекаться к театру с ночи, а утром очередь желающих проститься уже спускалась к реке, змеилась по набережной и, по свидетельству очевидцев, доходила до Кремля.
Людьми были заполнены все окрестные крыши.
Власти были в шоке, к Таганке стянули все наличные милицейские силы, в том числе конную милицию.

Но до поры все было чинно. Люди на площади стояли в абсолютной, благоговейной тишине.

Когда гроб с телом Высоцкого вынесли из дверей театра, толпа, запрудившая к тому времени всю Таганскую площадь вместе с проезжей частью – это было настоящее людское море, – пришла в движение.Люди поняли, что проститься не дадут, церемония закончена, но не роптали.

Все огромное пространство вдруг заполнилось песнями Высоцкого: у сотен пришедших были с собой портативные магнитофоны, допотопные «Яузы» и уже потихоньку наводнявшие Москву «Шарпы» и «Айвы» стояли на подоконниках распахнутых настежь окон окрестных домов.
Где-то возникла неразбериха: испуганные мощной звуковой волной лошади прянули на толпу, кто-то подумал, что это не случайно, что отдана команда теснить людей, раздались крики: «Фашисты!»
Одни принялись фотографировать возникший хаос, а милиционеры по приказу начальства – вырывать у людей фотоаппараты.

Но это продолжалось недолго и было скорее эпизодом.
Гроб погрузили в автобус, венки – на грузовики, процессия тронулась, и толпа, мгновенно приведя себя в порядок, расступилась, чтобы дать ей дорогу.
По мере ее проезда по образовавшемуся среди плотной людской массы коридору люди осыпали ее цветами, которые принесли, но не сумели положить к гробу.
Последняя дорога Высоцкого стала настоящей «дорогой цветов».

На могиле Владимира Высоцкого, которая находится на Ваганьковском кладбище в Москве, до сих пор всегда лежат свежие цветы. "Кому сказать спасибо, что - живой!" - написал Высоцкий в своем известном стихотворении.

Высоцкий жив и сегодня, благодаря людской памяти, питавшейся и питающейся по сей день его стихотворениями, драматургическими произведениями, киноролями, песнями...
Среди многочисленных бардов Владимир Высоцкий до сих пор остается немеркнущей звездой.
"Работать надо!" - была его любимая поговорка.

Если бы он мог, он работал бы круглые сутки.
Сон - 3-4 часа, остальное - работа.
Песни свои он писал в основном ночью.
Приходил домой после спектакля, и садился за работу.
Марина ставила перед ним чашку с обжигающим чаем, и тихо садилась в углу.
Иногда она засыпала, и тогда, уже под утро, Высоцкий будил ее, чтобы прочесть строки, написанные за ночь.

Песни Высоцкого принято делить на циклы: военный, горный, спортивный, китайский...
Надо было прожить несколько жизней, чтобы прочувствовать все персонажи, обрисованные в песнях.
Фронтовики, слушавшие его песни о войне, были уверены, что он лично пережил все то, о чем писал в песнях.
Люди, слушавшие его песни "с криминальным уклоном", были уверены, что он сидел.
Моряки, альпинисты, шоферы-дальнорейсовики - все считали его своим.
В каждой песне была правда жизни.