Прошел уже почти год с момента выхода в свет книги настоятеля московского Сретенского монастыря архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые».
Практически сразу после ее появления один знакомый настоятельно рекомендовал нам прочесть эту книгу.
Но по причине сформировавшегося ранее мнения об авторе, а также несерьезности названия сборника мы не последовали этому совету.
Постараемся объяснить читателю свою позицию, поскольку зачастую по автору и названию действительно можно довольно точно определить дух того или иного издания.
Начнем по порядку.
Кто такой архимандрит Тихон (Шевкунов)?
В 90-е годы прошлого века он был одним из наиболее популярных в среде православных патриотов московских священнослужителей.
Он почитал Царственных Мучеников, сумел добиться трансляции на телевидении первой патриотической программы «Русский Дом». Одновременно с этим отец Тихон наладил издание одноименного журнала.
Он же первым забил тревогу в православных СМИ об опасности глобализационных процессов и связанных с ними ИНН, штрих-кодов, электронных паспортов и микрочипов.
Многие до сих пор помнят его рассказ о поездке в США, где он обратил внимание на повсеместное распространение апокалиптического числа «666».
Также, когда в 2000-м году в нашей Церкви началось обсуждение вопроса об ИНН, он выступил против присвоения этих номеров людям.
Но вскоре, по всей видимости, на отца Тихона оказали определенное давление, и он публично заявил об изменении своих взглядов.
Этим произошедшим на глазах верующих колебанием в убеждениях настоятель Сретенского монастыря серьезно подорвал к себе доверие многих православных.
Мы сами духовно немощны и не хотим никого судить, но считаем нужным сказать, что нам, как и множеству верующих в России, симпатизирует твердость и сила духа наших известных старцев и духовников.
Архимандриты Кирилл (Павлов), Петр (Кучер), Адриан (Кирсанов), иеросхимонах Рафаил (Берестов) и многие другие отцы и братия заняли безкомпромиссную позицию по этой проблеме и проявили вызывающую глубокое уважение последовательность в данном вопросе.
Теперь коротко скажем и о названии, то есть о том, почему оно вызывает смущение.
Названию свойственна парадоксальность.
Наверное, это удачный ход, если преследовать цель добиться коммерческого успеха при распространении книги.
Но Святые Отцы, на которых обязан равняться каждый православный писатель, обычно избегали таких рекламных приемов.
Несмотря на нежелание знакомиться с книгой отца Тихона, через полгода друзья все же уговорили нас прочитать ее, но, к сожалению, наши опасения в отношении этого произведения оправдались.
Книга представляет собой автобиографическое повествование о подвигах отца Тихона, о знакомых ему подвижниках благочестия, а также об интересных случаях из его священнической практики.
Такой жанр не нов в современной околоцерковной литературе.
В нем пишут протоиерей Александр Торик и иерей Ярослав Шипов.
Понятно, что священники часто сталкиваются со многими интересными случаями, достойными описания в книгах.
Но беда в том, что все вышеназванные авторы, включая архимандрита Тихона, не сумели отобрать действительно замечательные случаи от посредственных и даже вызывающих смущение.
Кчему, например, отец Тихон включил в свой сборник рассказ «Архимандрит Клавдиан»?
Да, отец Клавдиан усердно совершал свое служение в Церкви многие годы.
Но повествование о его отношении к митрополиту Никодиму (Ротову), известному стороннику экуменизма, русификации богослужений, нарушений канонов Церкви (митрополит Никодим причащал католиков и даже пытался узаконить возможность их причащения на общецерковном уровне в официальных церковных документах) вызывает недоумение.
Преподобный Иустин Челийский писал: «Экуменизм – это общее название всех видов псевдохристианства и всех псевдоцерквей Западной Европы.
В нем сущность всех родов гуманизма с папизмом во главе. А всему этому есть общее евангельское название: ересь». Также серьезно смущает рассказ «Андрей Битов» – о «чудесах», связанных с архимандритом Авелем (Македоновым). Дело в том, что архимандрит Авель (в схиме Серафим) был учеником и верным последователем митрополита Никодима (Ротова) и, соответственно, разделял его взгляды в отношении экуменизма.Трудно согласиться и с оценкой личности митрополита Антония (Храповицкого). В рассказе «Преосвященнейший послушник» архимандрит Тихон называет его «гигантом духа». Но, как известно, митрополит Антоний – основоположник крестоборческой ереси. Он отрицал факт искупления Господом человечества на Кресте, доказывая, что якобы Он искупил нас во время нравственных мук в Гефсиманском саду. Справедливо ли давать такую оценку митрополиту Антонию, учитывая, что книгу будут читать многие невоцерковленные и едва переступившие порог храма люди? Не станет ли выражение «гигант духа» применительно к исказившему, к сожалению, церковное учение иерарху поводом к соблазну?Неудачным, на наш взгляд, следует признать также следующий эпизод из рассказа «Схиигумен Мелхиседек»: «По монастырю разнесся слух, что наместнику ночью явился святой покровитель Псково-Печерского монастыря преподобный игумен Корнилий, которому в XVI веке Иван Грозный собственноручно отрубил голову».Интересно, откуда автор почерпнул такие яркие подробности? Даже изменник князь Курбский – и тот не дерзнул описать якобы совершенную Царем казнь так красочно и безапелляционно. Он утверждал, что Царь Иоанн раздавил святого при помощи какого-то орудия. Вот что пишет об этом доктор церковной истории митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев): «Клеветой оказывается и утверждение князя о том, что по указанию Царя был раздавлен с помощью какого-то ужасного приспособления преподобный Корнилий Псковский со своим учеником Вассианом Муромцевым. На все эти ужасы нет и намека ни в одном из дошедших до нас письменных свидетельств, а в „Повести о начале и основании Печерского монастыря“ о смерти преподобного (случившейся, вероятно, в присутствии Царя) сказано: „От тленного сего жития земным Царем предпослан к Небесному Царю в вечное жилище“. Надо обладать буйной фантазией, чтобы на основании этих слов сделать выводы о „казни“ преподобного Иоанном IV. Мало того, из слов Курбского вытекает, что Корнилий умерщвлен в 1577 году. Надпись же на гробнице о времени смерти преподобного указывает дату 20 февраля 1570 года. Известно, что в этот самый день святой Корнилий встречал Царя во Пскове и был принят им ласково – потому-то и говорит „Повесть“ о том, что подвижник был „предпослан“ Царем в „вечное жилище“. Но для Курбского действительное положение дел не имело значения. Ему важно было оправдать себя и унизить Иоанна». Бросается в глаза и то, что книга про «святых» начинается с «Я». В ходе повествования оказывается, что на какое-то время и сам автор, неся послушание в Псково-Печерском монастыре, стяжал дар прозорливости. Вместе с фактом его общения с подвижниками благочестия это обстоятельство, очевидно, должно, как минимум, расположить читателя к автору. Но на самом деле происходит обратное. В житии Паисия Великого рассказывается, как однажды братия спросили святого: «Какая добродетель самая великая?», а духоносный старец ответил: «Та, которая совершается в тайне». Все православные верующие стремятся к стяжанию высокой добродетели смирения, и каждый, наверное, знает, как непросто дается преуспеяние на этом пути. Поэтому и хочется обонять благоухание этой добродетели в духовных книгах, принадлежащих перу современных вождей монашества.Справедливости ради, следует сказать, что в книге, наряду с сомнительными повествованиями, встречаются и рассказы о подлинных подвижниках, таких, например, как архимандрит Алипий (Воронов), схимонахиня Маргарита Дивеевская и других. Но ведь и рыбак, приступая к ловле, наживляет на крючок привлекательную приманку. Нам видится, что в книге отца Тихона рассказы об известных подвижниках выступают как раз в роли приманки для читателя. Ко всему прочему заднюю сторону обложки издания «украшает» штрих-код, об опасности которого двенадцать лет назад так красноречиво предупреждал архимандрит Тихон. Кто-то может возразить, что не стоит придираться к таким пустякам. Однако, как известно, в духовной жизни не бывает мелочей, и этого правила стараются придерживаться все современные подвижники и ревнующие о преуспеянии в духовной жизни монашествующие и миряне. Так, например, почивший несколько лет назад в Оптиной Пустыни схиигумен Гавриил (Виноградов), которого почитают многие братия этой обители и миряне из разных уголков России, благословлял своим духовным чадам сдирать с продуктов и вещей штрих-коды, говоря, что противостояние глобализации начинается с малого.В заключение хочется сказать несколько слов и о стиле изложения, который некоторые читатели, судя по услышанным нами отзывам, восхваляют за простоту и доступность. Нам, напротив, этот стиль видится неудобоприемлемым. Люди невоцерковленные, далекие от Церкви или только-только приходящие к вере, обычно смотрят на все церковное с большим благоговением, даже порой с некоторым благоговейным трепетом, что, безусловно, можно только приветствовать. Но в данной книге архимандрит Тихон как будто старается убедить читателя, что не стоит никого бояться (получается, и не перед кем благоговеть?), так как священнослужители и монашествующие – это самые обыкновенные люди со своими немощами, грехами, страстями, привычками, проблемами, причудами, шутками... На первый взгляд кажется, что автором преследуется миссионерская цель – привлечь людей в Церковь, но эффект получается обратный – происходит некая десакрализация, рассказ о серьезных церковных вещах ведется в развязном, если можно так выразиться, «базарном» тоне. Кроме того, по поводу некоторых описанных в книге моментов возникает вопрос: а нужно ли было излагать такие вещи и делать их достоянием широкого круга читателей? Например, недушеполезными, по-нашему, являются подробные повествования о спиритических сеансах. Для чего широко тиражировать описания греховных поступков, вопреки наставлениям Святых Отцов, советовавших не вспоминать и не пересказывать ближним свои грехопадения?..При чтении книги настоятеля московского Сретенского монастыря архимандрита Тихона «Несвятые святые» у нас возникло ощущение зарождения нового жанра или, лучше сказать, стиля писать о подвижниках в форме забавных рассказов и маленьких шоу. Какое удручающее мелководье! Как будто автор не вдумался в то, о чем пишет, а только хочет развлечь читателя, показывая ему наспех составленные кадры из автобиографической ленты.Мы взяли на себя труд прочитать книгу до конца, после чего решили перечислить недоумения и диссонансы, возникшие при ее чтении.Диссонанс первый, можно сказать, догматическийДля нас очевидно, что экуменизм представляет собою злую догматическую ересь, ставящую под сомнение единственность существования Церкви и способность ее спасти падшего человека.Очевидно также, что флагманом экуменизма в русском Православии был митрополит Никодим (Ротов). Таким образом, защищая митрополита Никодима, например, упорно извлекая из прошлого якобы добрые его дела – вольно или невольно защищаешь экуменизм. Такая наша решительная позиция не являет ни грамма «зилотства» или «ревности не по разуму», ибо когда речь идет о нанесении ущерба: значительного или незначительного, явного или завуалированного простому и ясному учению православной веры, ее догматике – мягкость, характерная для православной ментальности, должна уступить место спокойному и несомненному сопротивлению.В рассказе «Августин» мы находим подтверждение наших слов. Автор пишет о себе: Воспитанный в Печорах на монашеском решительном антиэкуменизме, я категорически отказывался от всех предложений.Однако позже, в рассказе «Архимандрит Клавдиан» мы с сожалением обнаруживаем некоторый диссонанс, приводящий к разночтению.Я уже говорил, что мы, послушники, весьма скептически, с критикой относились к экуменической деятельности митрополита Никодима (Ротова). Однажды отец Клавдиан стал невольным свидетелем такого разговора. Услышав наши осуждения и дерзкие слова, он в сердцах топнул ногой и грозно повелел:- Молчите, вы ничего не понимаете! Как вы можете судить об этом архиерее?Что именно хотел сказать этой сценой автор, осталось для нас неясным, тем более, что этот небольшой эпизод вынесен в отдельную главу, где, исходя из композиции, сцена имеет центральное значение.Если автор имел в виду осуждение и дерзкие слова молодых послушников, то мы согласны – говорить дерзкие слова в адрес какого-либо архиерея непозволительно. Священный сан должен быть тому преградой. Но в том-то и дело – отец Клавдиан уточняет: «Как вы можете судить об этом архиерее?». Стало быть, присутствует мысль, что этот архиерей не обычный архиерей, а особенный, и возносится батюшкой на некий пьедестал. Настолько особенный, что послушники и понять не могут этого архиерея.В скобках заметим, что тенденция отделить пастырей от пасомых, создать искусственную пропасть между ними, вознести иерархию на уровень недосягаемых в своих суждениях, непостижимых существ, – характерна для нашего времени. Нередка она и в нашей книге: Архиерейское служение связано.. с непостижимым для мирских людей грузом ответственности.Однако нам могут возразить: мнение о митрополите Никодиме является мнением лишь отца Клавдиана, автор его только пересказывает. С этим мы позволим себе не согласиться: авторский выбор никогда не бывает случайным, ибо призван отражать авторское видение. Но, повторяем, сцена зыбкая, двоится в своей интерпретации, оставляет недоумения и, если бы не дальнейшие диссонансы, о ней можно было бы забыть.Мы наблюдаем, а в последнее время особенно, как в сознание верующих людей усиленно внедряется мысль, что митрополит Никодим не так уж плох, что у него много заслуг перед Церковью, например, спасение Почаевской Лавры и и многие другие. Только мы-то знаем со слов Евангелия, что невозможно служить двум господам, а владыка Никодим служил, пожалуй, и трем: Церкви, Ватикану и службам безопасности и/или разведке (На такие рефлексии наводит чтение книги: ks. Tadeusz Ka;u;ny SCJ. Sekret Nikodema. Nieznane oblicze Rosyjskiego Ko;cio;a Prawos;awnego. Wydawnictwo ksi;;y sercan;w, 1999).Двум последним (Ватикану и спецслужбам) он был настолько нужен, что они, зная о его перекрестной заангажированности, взаимно закрывали на то глаза, извлекая каждый свою пользу. Благо, цели Ватикана и спецслужб в этом случае не пересекались. Ватикану нужно было проникнуть внутрь церковной ограды, а спецслужбам – внутрь Ватикана. Они же и помогали друг другу маскировать своего сотрудника, создавая владыке со стороны Ватикана реноме борца против безбожных властей, а со стороны спецслужб – реноме промотора передового учения экуменизма. Недаром же задание снять экуменический фильм (рассказ «Августин») исходило отнюдь не от церковной иерархии.Однажды, – рассказывает о. Блинков, – во время разговора, который происходил по дороге назад из Троицко-Сергиевской Лавры в Москву, митрополит Никодим между прочим сказал: «Моя мечта быть членом Иезуитского Ордена» и позже: «Если бы сейчас я мог выбирать, то выбрал бы его» (Ka;u;ny. Sekret Nikodema. С. 84 и сноска 142).Но мы отвлеклись от главного, от диссонансов. На этот раз обратимся к драматической сцене (рассказ «Преосвященнейший послушник») , во время которой два православных священнослужителя: владыка Никодим (Ротов) и будущий епископ Василий (Родзянко), лежа на полу, спасались от филеров. Владыка просил отца Владимира организовать на радио Би-би-си и «Голосе Америки» специальные передачи, чтобы не дать советскому руководству возможности расправиться с Почаевом. И дальше: Уже на следующий день тема Почаева стала ведущей в религиозных программах указанных радиостанций .Мы не можем взять на себя утверждение, вольно или невольно архимандрит Тихон утаивает имена главных участников почаевской драмы, а также то, что митрополит Никодим лжесвидетельствовал на Западе, что Почаевской лавре ничего не угрожает, и утверждал, что письма верующих из СССР с протестами против закрытия Лавры – фальшивка, что таких людей нет. А на самом деле имена были подлинные и против каждого из подписавшихся велась кампания органами власти. Их пытались заставить снять подписи.Но оставим этот вопрос, который может стать темой отдельной публикации, и позволим себе задать вопрос иной, а именно: если бы митрополит попросил батюшку помочь озвучить на Би-би-си свои успехи в экуменической деятельности, была ли бы реакция отца Владимира столь незамедлительной, столь горячей и столь искренней? И была ли бы она вообще?Возьмем на себя ответственность ответить – нет. И вот почему.Отец Тихон лишь отчасти показал глубину и неповторимый колорит личности лучезарного владыки. В этом нас убеждает очередной и, к сожалению, весьма серьезный диссонанс.Прошли годы, и отец Владимир овдовел, – читаем в том же рассказе – Церковь благословила его принять монашество… И теперь уже епископ Василий отправляется в очередное путешествие – в Америку. Там он привел в Православие тысячи протестантов, католиков и просто ни во что не веровавших людей. Но, как это нередко бывает, пришелся не ко двору – не столько своей энергичной деятельностью, сколько тем, что с открытым забралом выступил против одной могущественной, но совершенно неприемлемой в церкви группы – лобби, как принято говорить. В результате Преосвященнейший епископ Василий был отправлен на покой..Неискушенный читатель едва ли споткнется об эти строки. Скорее всего он вздохнет, мол, хорошему человеку нигде места нет и продолжит свое чтение.А что же будет с читателем более или менее искушенным, «на носу у которого очки, а в душе – осень»? Конечно, он расстроится, ибо будет наверняка знать, что спряталось под словом «лобби», а также и то, почему автору пришлось значение этого слова прятать. Как следствие, перед этим въедливым очкариком с очевидностью предстанет шаткость и двойственность позиции автора по многим и многим современным проблемам Русской Православной Церкви. Не будь это так – автор бы с легкостью объяснил читателю, что, а главное – кто представлял эту «могущественную» группу.Это «лобби», на которое напоролся доверчивый служитель Церкви епископ Василий (Родзянко), представляло собой по выражению отца Серафима (Роуза) «обновленчество справа», «правое крыло парижского православия – реформированного, … порожденного человеческой логикой, вне святоотеческой традиции», «страшное искушение нашего времени». Рассказывать историю Американской Митрополии? Называть действующие лица, думаем, нет нужды. Впрочем, некоторых назовем: митрополит Никодим Ротов, отец Александр Шмеман, отец Иоанн Мейендорф (кстати двоюродный брат владыки Василия по матери) и другие соратники по борьбе, «любующиеся своей духовностью в зеркале» (См.: иеромонах Дамаскин (Христенсен). Не от мира сего. М.: «Русский паломник», 1995).В биографическом очерке «Последний поклон» В. Щербинина, читаем: В течение четырех лет управлял владыка Василий Родзянко Сан-Францисской епархией, после чего был отправлен на покой за непримиримую борьбу с обновленчеством.Так что не владыка Василий «пришелся не ко двору», а двор не пришелся по владыке Василию. Вот, кто и что прячется под словом «лобби». А почему приходится прятать, – так это потому, что черное нефтяное пятно «шмеманизма» с недавнего времени обильно растекается по каноническим водам русского православия…Диссонанс второй, нравственно-канонический, или три раза «зачем»В мире физическом есть законы, которые действуют всегда, например закон всемирного тяготения, законы термодинамики. Святые отцы утверждают, что в мире духовном тоже есть свои законы, которые тоже действуют всегда. Например такой: повреждение, даже самое незначительное, догматического сознания влечет за собой деформацию и нравственного порядка.Обратимся поначалу к рассказу «О нарушении церковного Устава, или о том, как мы с князем Зурабом Чавчавадзе нарушали Великий пост».Безусловно, в жизни случаются экстраординарные обстоятельства, и мы далеки от того, чтобы осудить героев за нарушение Великого Поста. Редко кому из живых не приходилось быть самому нарушителем поста и церковного Устава. Непонятно другое – зачем? Зачем об этом писать в книге, которую прочтут несомненно тысячи людей, неукрепленных настолько в вере, чтобы рассказ не оказался для них соблазном или плохим примером? Зачем такое «преткновение для немощных», к тому же браво вынесенное в заголовок и подкрепленное авторитетом славного грузинского рода?Непонятно также, зачем писать о «русской болезни» отца Родзянко, посетившей его по причине смерти матушки? Что это может прибавить к образу прекрасного человека? Ничего. А вот убавить, омрачить память – как раз может. Краковские прихожане по сей день помнят владыку Василия, следовавшего с Благодатным Огнем в Россию и посетившего с паломниками Краков. Наверняка он сам запомнил надолго двух нарядных девочек, в белых, воздушных платьях, подходивших впервые к исповеди и принявших от владыки причастие! (Этот эпизод, кстати, вошел книгу епископа Сергия (Соколова). Правдой будет сказать. История перенесения Благодатного Огня от Гроба Господня в Москву в 1992 году. 1999. СС. 131-178).Зачем этим, уже взрослым девочкам, такие новые знания: Ни духовник, ни родные, ни друзья ничего поделать с отцом Владимиром не могли, если бы не сама покойница … не явилась с того света и не приструнила своего супруга? Оставляя без внимания тон сказанного, все-таки заметим, что в те трагические времена не только жену потерял будущий епископ, но и внука. Он разбился на мотоцикле двумя неделями позже, вслед за бабушкой…Еще одно «зачем». Матушка Фрося – последняя дивеевская дореволюционная послушница («Как-то в гостях у матушки»). Крохотный рассказик, повествующий лишь о том, что матушка, оказывается, тоже прикладывалась. Я тебя раньше не смущала, боялась – соблазнишься. А теперь ты уж большой, священник – не осудишь.Автор, возможно, и большой, – да не все читатели его большие и,тем более, не священники, и могут соблазниться. Впрочем, священство, увы, не достаточное условие, чтобы быть «большим», как мы и убеждаемся. Иначе зачем помещать в книге слова доверившегося сердца?Завершая наши заметкиНе все диссонансы и вопросы «зачем», возникшие во время чтения, вошли в наши печальные заметки. За их пределами остались недоумения и в отношении кавказских отшельников, и в отношении отца Рафаила (Огородникова), который при всем своем христианском сердце, отказал замерзшим товарищам из КГБ в чашке чая: «В сельсовете напьетесь», и многие другие.Впрочем, нет, зададим еще вопрос: интересно, отец Рафаил, будь он жив (или иначе: не будь убит) – тоже не сомневался бы сегодня, за кого голосовать? А отец Василий (Росляков)?Совсем недавно архимандрит Тихон замечал в прессе, что даже в лучшие годы власти православного царя Церковь не была так свободна, как сейчас. На что же используется эта свобода? На русификацию богослужений, на освящение многих чаш за соборной литургией, на заискивание перед латинским начальником?И совсем последний вопрос, на который все равно нам никто не ответит: издательство Сретенского монастыря выпустило книгу Алексея Осипова о душе, пребываюшей в загробном мире. Книга написана не просто в духе модернизма, она написана в духе ультрамодернизма. Стало быть, архимандрит Тихон солидарен с мыслями, высказанными там?Нас не покидает некая горечь, нам кажется, что из всего собранного материала у отца Тихона получилась бы прекрасная книга, если бы только автор не вдунул так обильно в свое повествование дух «мiра сего» и новоцензурные соображения.Итак, закрывая книгу «Несвятые святые», увы, не оправдавшую наших ожиданий, – мы не будем брать на себя труд доставать камертон и проверять, насколько тональность ее понизилась. Ясно на слух: от Печор до шмемановской раскованности.Елена ВладимироваИеромонах Александр (БОГОЛЮБОВ)Этот отзыв был отправлен на интернет-портал «Православие.ру», главным редактором которого, является автор книги «Несвятые святые» архимандрит Тихон (Шевкунов). Отзыв разместили 3-го мая 2012, но вскоре он был снят с публикации администрацией портала. Возможно, это связано с тем, что в нем прямо указано на целый ряд серьезных богословских ошибок допущенных автором. Книга «Несвятые святые» возбуждает в душах читателей восторженные эмоции не столько искусством изложения, сколько тем, что она в завуалированной, но очень красивой и удобоприемлемой форме, оправдывает наши грехи и страсти. Повествование незаметно уводит читателя от покаяния к самооправданию. Чем отчасти обусловлен ее столь шумный успехи заоблачный тираж. Думается, что основная идея книги требует глубокого богословского анализа, осмысления и оценки, так как насаждает в душах православных читателей новоизобретенную автором несвятую «святость».
++++++++
Христос Воскресе!
Отец Тихон, благословите!
С благодарным поклоном к Вам, читатели Вашей книги «Несвятые святые». Спаси Вас, Господь, за Ваш труд и старание.По нашему мнению книга «Несвятые святые» содержит много душеполезных мыслей и назидательных примеров. Но вместе с тем, позвольте нам исполнить архиерейское благословение и изложить вкратце наши замечания по поводу прочитанного.Мы не ставили перед собой задачу рецензировать Вашу книгу, но к нам обратились наши благодетели с просьбой прояснить для них некоторые моменты из вашей книги. При этом они объясняли свою просьбу недоумениями и смущением, которые возникли у них по прочтении некоторых мест из Вашей книги. Мы, в свою очередь, внимательно прочитав книгу, пришли к выводу что, да, действительно, есть места, которые могут послужить соблазном для неискушенных читателей.Далее, в Журнале Московской Патриархии (в №1 от 2012г., стр. 56) мы прочли одобрительную статью о «Несвятых святых», которая содержала в себе следующие строки: «…помимо внешне незамысловатой событийно-сюжетной линии имеются несколько пластов осмысления, ряд сокровенных и глубинных подтекстов…».Итак, благословите и будьте добры вместе с нами рассмотрите эти «пласты и глубинные подтексты». Надеемся на Ваше понимание и уповаем на то, что свершатся слова Писания: «Даждь премудрому вину и премудрший будет. Сказуй праведному и преложит преимати», поскольку и «совершенство совершенных несовершенно».По нашему мнению, одним из самых соблазнительных моментов имеющих глубинный подтекст является рассказ про «Молитву и лисичку». Не будем цитировать здесь этот рассказ, понимая, что Вы его хорошо помните. На наш взгляд, душевредность этого текста заключается в том, что читающим, в том числе, детям, дается авторитетный церковный аргумент,- «Буду верить как хочу и в кого хочу.»- поскольку ангел (из этого рассказа) укорил монаха за то, что тот учил крестьянина правильно веровать в истинного Бога.Антицерковность вытекает из этого рассказа по логике вещей: миссионерство лишается морального права проповедовать православие, поскольку миссионеру могут ответить,- Ведь в вашей же православной книге написано: «…ты со своей мудростью и книжностью отнял у него возможность… …почитать Бога иначе…», то есть,- Не мешай мне почитать Бога так, как я это делаю.Сотрудники миссионерского отдела Московской Патриархии, прочитав этот рассказ, удивились и сказали: «Получается, что мы не имеем права проповедовать православие? И выходит, нужно упразднить миссионерство?»Отец Тихон, не нам говорить Вам о том, что великое множество «верующих», которые и не заходят в церковную ограду, аргументируют свою позицию широко распрострененным мнением, мол,- Зачем мне идти в церковь? Я имею Бога в сердце и мне достаточно. И Ваш рассказ утверждает это душепагубное мнение и удаляет человека от Церкви и от Бога. Кстати сказать, в этом же номере Журнала Московской Патриархии, в нескольких статьях, рассказывается о том, сколько усилий Святейший патриарх Кирилл прилагает к расширению миссионерской деятельности повсеместно, и даже в Китае.Помимо этого у нас возник вопрос,- если сюжет рассказа взят из Пролога, то почему не указан день и месяц (поскольку мы не смогли найти в Прологе такого рассказа), а если это не из Пролога то…Господи помилуй.Это лишь один пример, взятый нами произвольно из середины книги. А теперь давайте рассмотрим все по порядку.Итак, само название книги двусмысленно и наталкивает на кощунственное понимание святости.Далее, в рассказе «Начало», на стр. 14 мы читаем: «Сегодня ночью мы спросили у «Сталина», кто будет править нашей страной. Он ответил, что какой-то Горбачев…». Надеемся, Вы понимаете, что «сбывшееся пророчество» не может не возбудить желания некоторых читателей заглянуть с помощью оккультизма в «будущее». Сколько же душ, в результате окажется в бесовских сетях?!В рассказе «Отец Гавриил,»на стр. 157, образ отца Гавриила подается так, что теперь новоявленные «гавриилы» начнут расти по монастырям и епархиям, как грибы после дождя. Главный герой представлен таким образом, что читатель, в том числе, имеющий сан и власть, начинает неосознанно подражать ему. Если раньше он каялся во вспышках гнева, то теперь у него в этом нет потребности поскольку у него перед глазами живой пример, ярко преподанный в книге, написанной духовным лицом. Таким образом то, что вчера представлялось сознанию грехом, сегодня уже осознается как добродетель, в силу вышеизложенного.Но еще больший вред происходит от того, что грех страстного человека (в данном случае, наместника), «совершенно дикий поступок» (стр. 176) «одним образованным и уважаемым монахом» возведен на уровень добродетели даже более,- «особой харизмы» (стр. 178). Нетрудно догадаться какие последствия влечет за собой такая подмена. Страстные человеки приняв за норму такой стиль поведения и заглушив голос совести самоправданием, основанным на прочитанном, уже пишут во множестве восторженные благодарственные отзывы поскольку их освободили от труда покаяния. Хвалить книгу будут не только власть имущие, но и рядовые грешники, ибо те, кто раньше каялся в своих страстях, выражавшихся в грубом характере, после прочтения книги перестанут заботиться об исправлении себя, ибо «характер не лечится» (стр. 163). И это заключение не просто какого-то врача, а окончательно вынесенное определение всем известного архимандрита Тихона, настоятеля монастыря и ректора духовной семинарии: «…я окончательно заключил, что характер не лечится» (стр.183). Но позвольте спросить, если характер не лечится, то человек не изменяется, не может избавиться от греховных привычек, ибо они есть часть характера, а, следовательно,- как же может человек спастись? Если не может измениться к лучшему, то как он «преобразится в новую тварь во Христе Иисусе»? Здесь явное противоречие с православным учением. Мы, с прискорбием, уже наблюдаем душепагубные плоды, приносимые усвоившими эту новинку.Очевидным примером того, что характер человека подлежит изменению являются жития святых Ефрема Сирина, Нифонта Цареградского и других святых отцов. Это ошибочное утверждение о неизменности характера ежедневно опровергается самой жизнью, поскольку каждый из нас непрерывно изменяется то в лучшую, то в худшую сторону.В рассказе «Августин», на стр. 237 сказано: «…единственным человеком, который сразу же его раскусил- «Какой это монах? Это жулик! В милицию его!»- оказывается тот самый «недуховный», «зверь» и «деспот» архимандрит Гавриил. Читающие эти строки и имеющие нрав подобный нраву отца Гавриила, могут начать доверять своему «духовному чутью» и делать соответствующие выводы о людях.Читая рассказ «Что происходило в духовном мире в эти минуты» мы озадачились вопросом,- осознает ли автор, что он с тонкой иронией, так, что «не придерешься», высмеял и уничижил своих собратьев, диакона Григория и схиеромонаха Рафаила? Которых знает и помнит, не смотря на свое тяжелое состояние, и к которым очень уважительно относится архимандрит Кирилл (Павлов).Коротенький рассказ «Об одной святой обители», на наш взгляд, во-первых, оправдывает смертный грех пьянства (см. 1 Кор. 6.10) тем, что можно, якобы, спастись не покаянием и избавлением от страсти, а как-то иначе, подобно монахам, описанным в рассказе. Что, в свою очередь, ведет читателя к чрезмерному упованию на милосердие Божие. А во-вторых, допустимо ли писать о собратьях в таком ключе, даже если это и было на самом деле? Не чувствуете ли Вы, что это является соблазном для «ищущих повода» и даже если все так и было, то почему бы не «покрыть срамоту отца своего»?Оправдание страсти пьянства продолжается и в рассказе «Как-то в гостях у матушки», а именно, на стр. 328 мы читаем «…и я даже представить не мог, что она способна прикоснуться к вину. А тут чистый спирт!..» и далее по тексту. Что это, как не завуалированное оправдание страсти? В скобках заметим,- не приходил ли Вам помысел, что этот случай мог быть предсказанием и предупреждением для Вас лично? И уж совсем в скобках,- не соблазнительно ли писать о взаимоотношениях монахов в стиле любовных романов Шекспира? Да и тогдашняя келейница матушки, нынешняя игумения С., в то время встретившая Вас недалеко от дома в сером подрясничке, говорит, что она, по благословению матушки, закрыла только калитку, а не дверь дома. И уж тем более об изъятии у матушки ключей речи быть не могло. И подобает ли последнюю насельницу Дивеевской обители, схимонахиню Маргариту, постоянно называть Фросей, если даже она себя так и называла по смирению?Со стр. 418, не приводя весь абзац, вкратце цитируем: «…Не бросайте, пожалуйста, в них камни, они делали свое дело как могли.» У читателя возникает вопрос,- какое они делали дело, пьянствуя с чиновниками? Доброе или злое? Если доброе, то цель достигнута, пьянство — добродетель. Что не может не иметь злых последствий.«Повесть о епископе впадшем в блуд» поднимает другую злободневную тему: о блуде, но, вместе с тем, полагает основание для разнополярных выводов. Этот рассказ мог бы принести читателям душевную пользу, если бы сопровождался комментариями, наподобие тех, которыми снабдил «Отечник» свт. Игнатий (Брянчанинов). А без таких комментариев, увы-увы, достигается цель противоположная благой. Без пояснений, напрашивается вывод: если епископ после блуда может служить, то нам тем более не о чем сокрушаться после падения. В этом рассказе, слова народа: «Мы не знаем всех ваших уставов….. надевай свое облачение и служи, мы тебя прощаем»,- подвигают паству на непослушание епископу, церковным канонам и на диктат архиереям своей воли. Последствия понятны. Таким образом формируется предсказанная в Откровении «Лаодикийская церковь» (народоправческая). А слова епископа «…ни сам я себя не прощу, ни церковь меня не простит…»,- настраивают на ревизию и реформацию церковных канонов. И, как Вам известно из Откровения, люди будут воспитаны так, что не будут каяться «в блудодеянии своем» (Откр. 9.21). Так что не дай Бог кому-либо из нас воспитывать людей в таком безпокаянном духе. Ваша книга, к сожалению, не дает настроя на покаяние, а этот рассказ (без необходимых комментариев)- в особенности.Далее, на стр. 458 читаем: «…но мы оба чувствовали, что все наши совершенно правильные объяснения будут сейчас несравненно грешнее перед Богом, чем это негаданное для нас нарушение поста». Вот каким критерием автор предлагает определять грех: «мы оба чувствовали», а не словами Христовыми «Егда отнимется от них жених, тогда постятся в тыя дни». Замечаете подмену? И другой казус: «Как… «совершенно правильные объяснения» могут стать грешными?» Следовательно добро становится злом. В результате, трапеза с жареным поросенком, в нарушение заповеди Христовой, тем более в Великую Среду, называется православным архимандритом «прекрасной, исполненной истинной христианской любви трапезой». Далее, на этой же странице Вы называете исполнение вышеупомянутой заповеди Христовой и Устава Церкви- «наши гастрономические ограничения».Отец Тихон, помните описанный в «Отечнике» случай, когда старец с учеником приняли трапезу в постный день прежде 9-го часа, а позже, проходя мимо источника, они отказались пить воду, хотя и жаждали, во исполнение устава постного дня? Возможно и у Вас было нечто подобное этому. Почему бы не описать Вашу компенсацию, если она была, ради духовной пользы читателей?Дабы не умножать слов, скажем, что в рассказе «О глупых горожанах» полагаются весьма удобные основания для самооправдания всех безчинств и беззаконий различных младостарцев и младоархиереев. А в рассказе» О смирении» оправдывается страсть гнева и безчеловечное избиение под властью этой страсти, ибо иноком были избиваемы не только богохульники, но и собратья. Ревность инока понятна, но если досталось и своим, то это есть одержимость страстью и одобрено быть не может. Одобряется ревность, но не одобряется страсть. И мы понимаем, что Вы хотели сказать рассказом «Как отец Рафаил пил чай», мы понимаем «что», но не согласны с тем «как» Вы это преподали. Дело в том, что у этого рассказа имеется побочный эффект. Вы, без сомнения, знаете слова Марка Подвижника о том, что причиной всякого греха являются тщеславие и сласть. И если сластолюбие есть причина и основание всех страстей, то «чаепития», представляемые читателю, как доброе дело, являются подпиткой страсти сластолюбия, препятствующей душе человеческой принести покаяние и достигнуть освобождения от страстей. И особенно это относится к монашествующим, по слову преподобного Серафима Саровского, сказавшего: «Чаепитие,- вовсе не монашеское дело».И совсем уж недопустимыми являются слова, читаемые на стр. 605,- «Но и это было еще не все! Отец Рафаил иногда отвечал не то что за всю Вселенную, но и за Самого Господа Бога!». Что это, как не богохульство и клевета на своего духовного советника и отца? Ведь ответ отца Рафаила,- «…Господь не любит боязливых» вовсе не дает оснований утверждать, что он отвечает вместо Господа Бога. Тут хуже, ведь «отвечал», в данном контексте, однозначно понимается, как «брал на себя ответственность». И ответственность за Кого? За Господа Бога?На 629-й странице, в рассказе «Несвятые святые» мы читаем Ваши слова: «Отец Рафаил был настоящий монах. Хотя и большой хулиган.» Не есть ли это смешение святости с грехом и добра со злом? Можно не сомневаться в том, что это небывалое в православном сознании вавилонское смешение многим придется по нраву, ибо дает «твердую надежду» спастись не прилагая усилий к тому, чтобы осовободиться от страстей. Получается, что необязательно каяться и бороться со своими греховными склонностями для того, чтобы войти в Царство Небесное (ср. Мф. 4.17). А в результате святость-то выходит какая-то новая, не святоотеческая, не святая.Отец Тихон, обратите внимание на то, что в такой объемной книге ни одного абзаца не посвящено покаянию, а без покаяния невозможно спастись ни одной душе. А надежда спасения, тем не менее, подается. Но путем чего? Путем подспудного, порой неосознанного, оправдания своих греховных склонностей и самого самооправдания, которое является свойством диавольским. Возможно ли такое спасение? Конечно нет. Но тем не менее, Ваша книга уже действует в душах людей и количество их будет умножаться день ото дня. Ведь всем верующим хочется спастись, но трудно отказаться от чревоугодия, пьянства, гнева, блуда и прочих греховных склонностей и пристрастий, трудно и не хочется переделывать себя, ломать привычки, трудиться над собой, изменять характер. Не хочется употреблять усилия для достижения Царства Небесного внутри себя посредством всецелого покаяния.Но в книге все герои, которым хочется подражать, благодаря Вашему талантливому изложению, не проявляют покаяния и исправления и названы хоть и «несвятыми», но святыми. И в итоге полагается начало «новой святости».В заключение скажем, что, хотя Вы и даете свое понимание святости (стр. 635), но оно не безспорно и оставляет ощущение авторского субъективизма, и читателем не воспринимается на фоне ярких, впечатляющих образов, которым неосознанно хочется подражать.Читая Ваши заключительные слова: «Нет на свете ничего более прекрасного, чем созерцание поразительных действий Промысла Спасителя о нашем мире» невольно хочется продолжить их следующими словами,- И нет ничего более прискорбного, чем видеть, как посредством усвоения неправильных, душепагубных мнений о спасении погибают души человеческие, за которые умер Христос. И чтобы не допустить этого мы и решили написать Вам это письмо. Надеемся на Ваше понимание, мы ни в коем случае не имели целью как-то задеть Вас лично и просим простить нам возможные резкости. Сие пишем для того, чтобы в последующих переизданиях книги были исправлены ошибки, которые могут иметь душевредные последствия. Рассчитываем на то, что исполнятся слова Писания: «Даждь премудрому вину и премудрший будет». Желаем спасения Вам и всей Вашей пастве.Просим Вас, хоть в краткой форме, ответить нам на это письмо.С любовью о Христе, иеромонах Николай со братией.
Относительно церковной жизни в речах Спасителя указано для нас, как на одно из самых поразительных явлений последних времен, на то, что тогда звезды спадут с небеси (Мф. 24:29).
По объяснению Самого Спасителя, “звезды” – это суть Ангелы Церквей , то есть епископы (Откр. 1:20).
Падение епископов религиозно-нравственное является, таким образом, одним из самых характерных признаков последних времен. Особенно ужасно падение епископов, когда они отпадают от догматов веры или, как выражается Апостол, когда они хотят превратить Евангелие Христово (Гал. 1:7).
Таковым повелевает Апостол изречь “анафему”: Кто будет благовествовать не то, что мы благовествовали, – говорит он, – да будет анафема (Гал. 1:9).
И медлить здесь не нужно, продолжает он: Еретика после первого и второго вразумления отвращайся, зная, что таковый развратился, и грешит, осуждая сам себя (Тит 3:10-11).
Иначе, то есть за равнодушие к отступлению от истины, тебя может постигнуть суд Божий: поелику ты тепл, а не горяч и не холоден, то изблевати тя от уст Моих имам (Откр. 3:15-16).
Тучи на мировом горизонте сгущаются.
Приближается суд Божий над народами и лицемерными христианами, начиная с еретических и теплохладных иерархов.
Архиепископ Феофан.
1936. IV. 31
Комментариев нет