Следователь Соколов: "Страдания Царя - это страдания России"

 23.11.1924. – Умер во Франции следователь Николай Алексеевич Соколов, расследовавший убийство Царской Семьи

Следователь Соколов: "Страдания Царя - это страдания России"
Дело его жизни и смерти

Николай Алексеевич Соколов (21.5.1882–23.11.1924), следователь по делу об убийстве Царской Семьи. Родился в купеческой семье в Мокшане Пензенской губернии. Закончил гимназию в Пензе, затем юридический факультет Харьковского университета. В 1907 г. Николай Алексеевич стал судебным следователем Краснослободского участка родного Мокшанского уезда. Это было смутное время так называемой "первой революции" со всплеском преступности.
 Он прекрасно понимал и не раз говорил, что «без Бога на небе и без Царя на земле России и русскому народу не жить»..

Февральскую революцию Николай Алексеевич воспринял как катастрофу и тем более богоборческий октябрьский переворот. Он с глубокой сердечной болью принял известие об отречении Царя, наотрез отказался сотрудничать с советами. Сославшись на болезнь сердца, уволился со службы. Убийство Государя и всей Царской Семьи побудило его, переодевшись в крестьянское платье, отправиться в Сибирь, к белым. Долг призывал его туда, где поднималось знамя национальной борьбы с захватчиками власти.

Предъявив рекомендательные письма в администрации адмирала А.В. Колчака, Соколов получил назначение в Омский Окружной суд судебным следователем по особо важным делам. Первая встреча с адмиралом Колчаком состоялась 5 февраля 1919 г., а уже 7 февраля Николай Алексеевич начал свой тяжелейший труд по раскрытию убийства Царской Семьи. Имея широчайшие полномочия, он не знал ни сна, ни отдыха. 3 марта ему вручается охранная грамота.

«Верховный правитель России. 3 марта 1919 г. № 588/Б-32, гор. Омск.
ВСЕМ
Настоящим повелеваю всем местам и лицам исполнять безпрекословно и точно все законные требования Судебного Следователя по особо важным делам Н.А. Соколова и оказывать ему содействие при выполнении возложенных на него по моей воле обязанностей по производству предварительных следствий об убийстве бывшего Императора, его семьи и Великих князей.
Адмирал А. Колчак. Исполняющий обязанности директора канцелярии Верховного правителя генерал-майор В. Мартьянов».

4 марта следователь Соколов выезжает в Екатеринбург и в Алапаевск... С 8 марта по 11 июня 1919 г. Соколов проводил следственные действия в Екатеринбурге. Изучив все материалы, которые были собраны до него, Соколов вновь и вновь лично осматривал дом Ипатьева в Екатеринбурге, расспрашивал очевидцев и допрашивал свидетелей. Как только сошёл снег, он организовал небывалые по масштабам поисковые работы в урочище Четырех Братьев и на много километров вокруг. Были обследованы 29 шахт, но всё вело к Ганиной яме.

Пройдя пешком 20 верст от Екатеринбурга до урочища Четырех Братьев по старой Коптяковский дороге, осмотрев местность вокруг этого урочища, допросив жителей деревни Коптяки и смотрителей железной дороги, проведя доступные в то время криминалистические экспертизы, Соколов пришел к однозначному выводу: Царская Семья была убита, трупы расчленены и сожжены при помощи керосина, а обугленные останки уничтожены серной кислотой .

Было установлено, что ровно через сутки после зверства в Екатеринбурге в Алапаевске были убиты Великие князья Сергей Михайлович, Игорь Константинович, Иоанн Константинович, Константин Константинович, князь Владимiр Палей, Елисавета Феодоровна – Великая княгиня, сестра Царицы, инокиня Варвара.

Расследование по убийству в Алапаевске начал 11 октября 1918 г. член Екатеринбургского окружного суда И. А. Сергеев. 7 февраля 1919 г. его возглавил Н.А. Соколов. Непосредственный начальник Николая Алексеевича генерал М.К. Дитерихс, характеризуя тройное убийство летом 1918 г. в пределах бывшей тогда Пермской губернии (Царской Семьи, брата Государя Великого князя Михаила Александровича и алапаевских узников), называл их «особо исключительными по зверству и изуверству, полными великого значения, характера и смысла для будущей истории русского народа».

Карты местности и свидетельские показания, ещё свежие следы жуткого преступления, безмолвные свидетели – вещественные доказательства... всё было собрано и описано. Полторы сотни фотографий, лабораторные исследования бурых пятен крови на досках пола расстрельной комнаты, пробы грунта, пропитанного человеческим жиром (из костров на Ганиной яме), обожженные лоскуты одежды и кожи. А затем последовал длинный и опасный путь через Омск и Читу на Харбин для спасения следственного материала. Но и здесь он продолжает работать, анализировать и систематизировать находки, допрашивать всех, кто имел к этому делу хотя бы малое отношение.

После гибели адмирала Колчака Соколов перебрался в Европу. 16 июня 1920 г. Николай Алексеевич прибыл в Париж, в предместье которого поселился. Здесь его труд продолжается: он пишет отчет о расследовании убийства Царской Семьи для вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны. Факт убийства установлен, убийцы известны, попытка сокрытия следов преступления налицо. Десятки свидетелей опрошены, улики собраны, восемь томов дела подготовлено для передачи в суд. Только суда нет человеческого, потому что нет законного государства, законной власти, в СССР царит беззаконие и террор, на Западе – ложь и равнодушие...

Николай Алексеевич Соколов был найден мертвым в саду дома, где жил. Было ему всего 42 года, и причина смерти точно не была установлена. Но что бы впоследствии ни пытались утверждать другие "исследователи", они по сути ничего не могли противопоставить железной логике следователя Соколова. На его скромной могиле во французском городе Сальбри начертаны слова из Псалтири «Правда Твоя – правда вовеки!».

+ + +

Незаконченная книга Н.А. Соколова "Убийство Царской Семьи" («смерть настигла его посреди работы», - пишет в предисловии ее публикатор князь Н. Орлов) была напечатана в 1925 году. Однако многое в опубликованном тесте настораживает: как готовили публикаторы к печати книгу, написанную "до середины"?

Выводы следствия Соколова к тому времени уже были изложены в книгах Р. Вильтона и М.К. Дитерихса, имевших копии следственного дела. Известно, что Соколов продолжать собирать сведения в оном направлении – о причастности к цареубийству еврейского банкира Я. Шиффа, главы американского финансового мiра, финансировавшего революцию в России. В 1939 г. в белградском "Царском вестнике" (№ 672) было опубликовано такое свидетельство об этом.

 

Юрий Воробьевский - Следователь Соколов: «Страдания Царя — это страдания России»

 23 ноября 1924 года, 85 лет назад скончался при невыясненных обстоятельствах в Сальбри (Франция) следователь Николай Алексеевич Соколов, расследовавший убийство Царской Сем
 
 23 ноября 1924 года в садике своего дома под Парижем мёртвым найден Николай Алексеевич Соколов, следоваель по делу об убийстве Царской Семьи. По официальной версии, смерть наступила от разрыва сердца. Однако семье, оставшейся в России, сообщили, что он умер от огнестрельного ранения. Вскоре стали очевидны обстоятельства, которые сделали гибель сорокадвухлетнего следователя ещё более загадочной..
...Стемнело. Где-то на краю деревни орали красноармейцы — пили второй день кряду.
В избе раздался стук.
-Кто?
— Пусти переночевать до утра.

Хозяин, человек бывалый, только что с каторги — революция спасла его от большого срока, — отворил. Вошёл сутулый худощавый бродяга. Керосинка за столом осветила его лицо. Направляясь к печи за хлебом, хозяин зыркнул взглядом на пришельца ещё раз. Внешность — самая неприметная, но отталкивающая: землистый цвет лица, большой рот с толстыми губами. Взгляд чёрных глаз насторожен. Гость повёл глазами по сторонам, и тут стало ясно, что один глаз у него неживой, искусственный. Мужик сел за стол с караваем в руках. Теперь бродяга тоже мог рассмотреть его. Рука потянулась к шапке.
—Сиди! Не бойсь, не выдам... — и, прижав каравай к сердцу, стал сноровисто, на себя, нарезать ровные ломти.
Пришелец ушёл, когда ещё не рассвело. Хозяин сунул ему в руку что-то мягкое.
—На, возьми вот, твоя шапка уж больно хороша, догадаются.

Кто бы мог представить себе такую встречу! Прямо как в авантюрном романе! Бежав из Пензы от большевиков, судебный следователь пробирался к белым. И вот набрёл-таки на избу мужика, дело которого расследовал года три назад. Дело было жуткое: убийство и ограбление. Теперь оба враз узнали друг друга. И недавний «убивец» не выдал. Вспомнил, наверное, как после ареста запросто пили чай, курили и говорили с этим вышедшим из мужицкого сословия следователем. И вдруг пропало у преступника желание упорствовать, сознался во всём, плакал, пришло покаянное чувство...
Удивителен Промысл Господень! Он явно вёл Николая Алексеевича Соколова к той важной цели, которая обозначится уже совсем скоро.

Через несколько месяцев своим каллиграфическим почерком он напишет: «1919 года, февраля 7 дня, судебный следователь по особо важным делам при Омском окружном суде НА Соколов, прибыв лично к бывшему главнокомандующему Западным фронтом генерал-лейтенанту Дитерихсу, предъявил ему ордер г. министра юстиции от 7 сего февраля N 2437 и просил его выдать находящееся у него дело об убийстве бывшего Императора Николая Александровича и членов его Семьи...»

На зелёное сукно стола легла папка. Двести шестьдесят шесть пронумерованных, прошнурованных и скреплённых сургучной печатью страниц. Лицо следователя было сосредоточено, он нервно прикусывал усы, что говорило о крайней степени волнения. Это дело станет главным в его жизни.

Сбор материалов, осуществлённый его предшественником, грешил в лучшем случае дилетантизмом. Это было вид но и по бумагам, и на месте преступления.

Двадцать три ступеньки вниз — и Соколов оказался в подвальном помещении Ипатьевского дома. Прирождённый охотник, взгляд он имел цепкий. Практически сразу подошёл к подоконнику, что-то необычное привлекло его внимание. Эта деталь не была зафиксирована в документах! В протоколе осмотра следователь запишет: «На самом краю подоконника чернилами чёрного цвета весьма толстыми линиями сделаны одна за другой три надписи: "24678 ру. Года", "1918 года", "148467878 р", а вблизи их написано такими же чернилами и тем же почерком "87888". В расстоянии полувершка от этих надписей на обоях стены такими же верными линиями написаны какие-то знаки, имеющие следующий вид.
 
Эта короткая надпись послужит началом ритуальной версии убийства Царской Семьи. Наиболее убедительную расшифровку «тайных знаков» дал находившийся в эмиграции русский ученый-лингвист М. Скарятин. В 1925 году в Париже под псевдонимом Энель он выпустил книгу «Жертва», в которой обосновал свой вывод: «Эти знаки являются тройной еврейской буквой «ламед», написанной на трёх языках: древнееврейском, самаритянском и греческом ("лямбда"). Энель утверждал, что эти три языка в понятиях каббалистов «достойны быть выразителями божественного откровения». Тройное начертание "ламеда", считал Энель, сделано человеком, владевшим чёрной магией. Этот человек сделал надпись как бы "вверх ногами"»... (Мультатули П. «Свидетельствуя о Христе до смерти...» М., 2006. С. 727). Смысл этого антихристианского перевёрнутого начертания таков: «Здесь, по приказу тайных сил, Царь был принесён в жертву для разрушения государства. О сём извещаются все народы».

Одновременно три из четырёх знаков обозначают «некам» (месть). Вскоре Воскресенскую площадь, что перед Ипатьевским домом, переименуют в площадь Народной мести.

28 июля 1918 года следователь Николай Соколов прибыл в мрачный уголок екатеринбургского леса. Место это называлось зловеще: урочище Четырёх Братьев. Всё, что было найдено вокруг шахты, скрупулёзный следователь занёс в специальную папку. «На руднике в урочище Четырёх Братьев найдено: Предмет №...», а дальше подробно перечислялись многочисленные осколки бриллиантов, кусочки стёкол от очков, пряжки от туфель и крючки от корсетов убиенных...

Руководивший общим ходом расследования генерал Дитерихс сделает позднее важный вывод: «Прежде всего найденные кусочки шейных шнурков и цепочек носят следы порезов их, что могло произойти при отделении голов от тел режущим или рубящим оружием. Далее, при операции отделения голов с тел катились порядочные по величине и весу фарфоровые иконки; их швырнули далеко в траву котлована, и в костре они не были. Наконец, зубы горят хуже всего; между тем при всей тщательности розысков нигде, ни в кострах, ни в почве, ни в засыпке шахты ни одного зуба не найдено. По мнению комиссии, головы Членов Царской Семьи и убитых вместе с Ними приближённых были заспиртованы в трёх доставленных в лес железных бочках, упакованы в деревянные ящики и отвезены Исааком Голощёкиным в Москву Янкелю Свердлову в качестве безусловного подтверждения, что указания изуверов центра в точности выполнены изуверами на месте». К сказанному следует добавить, что декапитация может носить не столько форму отчётности, сколько разновидности ритуала, поскольку каббала утверждает: душа обезглавленного человека в новое тело переселиться уже не может.

Расследование Соколова позволяет увидеть важнейший акт мiровой истории не как очередное событие, а как судьбоносное проявление духовной борьбы, в которой участвуют не только человеческие силы. И вот мы видим, как в Екатеринбург приходит шифровка от Свердлова: Царская Семья подлежит уничтожению. Свердлов, в свою очередь, получает приказ из Америки. От главного «спонсора» Октябрьского переворота Янкеля Шиффа. Откуда поступила команда Шиффу? Из бездны! Оттуда же, из каббалистического за-зеркалья, прибыл в уральский город и загадочный человек в чёрном, с чёрной как смоль бородой... В сопровождении охраны он вышел из вагона. Ждать ему осталось недолго. И вот он спускается в помещение, где ещё стоит пороховой дым. Где пахнет кровью. И на южной стене Расстрельной комнаты выводит слова на дурном немецком:
Beltazsar ward in selbiger Nacht
Von seinen kneichen ungebrachn
Искажённое из Гейне: «Валтасар был в эту ночь убит своими подданными». У Гейне имя библейского царя передано как «Bulthasar», а автор надписи изображает его так — «Beltazsar» то есть «Белый Царь», давая понять, что это приговор русскому Царю, именуемому в народе Белым Царём.

Полторы сотни фотографий, лабораторные исследования бурых пятен крови на досках пола Расстрельной комнаты, пробы грунта, пропитанного человеческим жиром (из костров на Ганиной Яме), обожжённые лоскуты одежды и кожи... А затем, ввиду опасного приближения большевиков, — опасный путь через Омск и Читу на Харбин для спасения следственного материала. Соколов — снова в лаптях и армячке. Только в котомочке его — уникальные документы. Офицеры-патриоты помогали переправить за рубеж ящики с многочисленными уликами. (К сожалению, по дороге во Владивосток из 50 ящиков дошло лишь 29).

16 июня 1920 года Николай Алексеевич прибыл в Париж, в предместье которого поселился. Здесь он писал отчёт о расследовании убийства Царской Семьи для вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны. Восемь томов дела подготовлены для передачи в суд... Но кто будет судить истинных убийц и их кураторов в современном мiре?! После смерти Соколова сделано всё, чтобы доказать, будто преступление в Екатеринбурге — это «обычное русское убийство».

Меж тем еще 4 января 1919 года прокурор Екатеринбургского окружного суда предложил Сергееву (следователю, предшественнику Соколова) изъять из Екатеринбургской телеграфной конторы все подлинные телеграммы большевиков. Предстояла дешифровка. Соколов организовал её уже в Европе: «...мне удалось найти то русское лицо, о котором всегда было известно как о человеке совершенно исключительных способностей и опыта в этой области. 25 августа 1920 года он получил содержание телеграммы. 15 сентября... я имел её у себя расшифрованной».

Телеграфные ленты и стали той осязаемой ниточкой, которая вела в ад мировой закулисы. Вот Свердлов вызывает к аппарату Юровского, сообщает ему, что на его донесении в Америку об опасности захвата Царской Семьи белогвардейцами или немцами последовал приказ, подписанный Шиффом, о «необходимости ликвидировать всю Семью».

Приказ этот был передан в Москву через Американскую миссию, находившуюся тогда в Вологде. Юровский, по-видимому, не решался сразу привести в исполнение этот приказ. На следующий день он вызывает к аппарату Свердлова и высказывает мнение о необходимости убийства лишь Царя, Семью же он предлагал эвакуировать.

Свердлов снова категорически подтверждает приказание: убить всю Семью. Выполнение этого приказа ставит под личную ответственность Юровского. На следующий день приказ выполняется. Донесение поступает Свердлову. Он сообщил об этом ЦИКу.

Вскоре после смерти Соколова в эмигрантской газете, издававшейся в Белграде, появилась статья, в которой рассказывалось, что незадолго до кончины следователь конфиденциально вызывал к себе своего старого друга. Этот человек видел и оригиналы телеграфных лент, и их расшифрованный текст. Соколов, как можно понять из его письма своему другу, считал себя «обречённым», а потому он и просил того прибыть к нему во Францию, чтобы передать лично этому другу факты и документы чрезвычайной важности. Доверять почте этот материал Соколов не решался, так как письма его по большей части не доходили до адресатов. Кроме того, Соколов просил друга ехать с ним в Америку к Форду. Знаменитый автопромышленник приглашал русского следователя как главного свидетеля по делу возбуждаемого им процесса против банкирского дома (основанного Шиффом) «Кун, Лёб и К». Процесс этот должен был начаться в феврале 1925 года. (Однако Форд, после нескольких покушений на его жизнь и под угрозой банкротства, был вынужден извиниться перед банкирами за свой «антисемитизм», признал все свои статьи «ошибочными» и больше не касался этой темы.)

Исследователь О.А.Платонов установил личности и автора белградской статьи, и упоминаемого в ней друга Соколова. Автором оказался доктор К.Н.Финс, а другом — А. Шиншин.

Нет, смерть Н.А.Соколова была не естественной. Это было тщательно подготовленное убийство. Его совершили силы, для которых расследование убийства Царской Семьи представляло прямую угрозу. Наступит время, и это тайное мученичество Соколова за Христа, за Царя, за Россию станет явным. Придёт время, и его взгляд на историю — страшный сначала для руководителей цареубийц, потом — для заказчиков и наводивших туман борзописцев, наконец, для руководителей «очень квалифицированных и очень православных комиссий», бледнеющих и двумя руками хватающихся за стул, на котором сидят, при одном слове «ритуальное», — этот взгляд будет признан единственно верным.

На скромной могиле Соколова во французском городе Сальбри начертаны слова из Псалтири: «Правда Твоя — правда вовеки!» Но существует великий исторический и духовный памятник Н.А.Соколову. Это свод документов по расследованию убийства Царской Семьи. Свод этот нельзя путать с широко известной книгой, на которой стоит имя следователя, — «Убийство Царской Семьи». Она впервые увидела свет во Франции на следующий год после смерти Н.А.Соколова стараниями князя Н.В.Орлова. Известно, что на французское издательство «Рiоп», первым выпустившее книгу, оказывалось мощное давление с целью не допустить этого издания. Причём люди, приходившие к издателю и угрожавшие неприятностями, — масоны Милюков и князь Львов.

Здесь — ещё одна странность. Почему, продолжая активно работать над расследованием, Соколов неожиданно передал документы следствия князю Н.В.Орлову? Кстати, в 1990 году племянница князя почти за миллион долларов продала следственное дело на аукционе «Сотби». В прессе сообщалось, что материалы вернутся в Россию, но, похоже, «за кулисой» они остаются по сей день.

Книга, изданная Орловым, имеет ряд странностей. Теме ритуального убийства и причастности к нему евреев не уделено внимания. Кроме того, зная исключительную преданность Соколова Царской Семье (свидетельство генерала Дитерихса), странно читать его критические замечания в адрес «истерички» и «религиозной фанатички» Государыни Александры Феодоровны, которая якобы диктовала Государю свою волю в управлении страной, и потому всё пришло к краху...

Кем же был первый публикатор Соколова? Князь Николай Владимирович Орлов в 1924 году был ещё молод и, по-видимому, выступал в роли «попечителя» и «благодетеля» Соколова не сам от себя, а по поручению своего клана. Ведь он — сын князя Владимира Николаевича Орлова, начальника военно-походной канцелярии Государя, масона, заклятого врага Государыни Александры Феодоровны. При Дворе Императора он был главным источником самых грязных сплетен об Императрице, царских дочерях и Григории Распутине, за что уволен Государем с должности, удалён из Александровского дворца, переведён на службу к своему покровителю Великому князю Николаю Николаевичу.

Родня жены публикатора и того хуже. Её отец — Великий князь Пётр Николаевич Романов и её дядя — Великий князь Николай Николаевич, оба масоны, предавшие своего Императора и накануне революции составившие самое злое гнездо интриг против Государя.

До сих пор не ясно, как следователь мог принять помощь от ближайшего родственника Николая Николаевича и доверить ему свои записки. Либо князь Н. В. Орлов при встречах с Соколовым скрывал свою принадлежность к этому клану, либо контактов между Орловым и Соколовым просто не было, и материалы были изъяты князем после смерти следователя.

В предисловии за подписью князя Н. В. Орлова утверждается: «Соколову пришлось много и болезненно бороться за отстояние этой правды от тех, кто пытался использовать её в своих личных целях... Он решился сам огласить истину — сам от себя, а не под флагом какой бы то ни было политической партии». Похоже, эта фраза выдаёт главную цель публикаторов: представить цензурированный и искорёженный ими труд Соколова как истину в последней инстанции и противопоставить её книгам таких «антисемитов», как Дитерихс и Вильтон (книга Роберта Вильтона вышла в Лондоне в 1920 году).

Нет, лукавил князь Орлов. Соколов принадлежал именно к «партии». К той части русских эмигрантов, которые видели в цареубийстве начало сатанинского ига над Россией. И именно он, провинциальный русский следователь, «из мужиков», сделал важнейший историософский вывод: «Страдания Царя — это страдания России».

Юрий Юрьевич ВОРОБЬЕВСКИЙ